"Семейная лодка" Полины Кутеповой не разбилась о быт
Театр "Мастерская Петра Фоменко" – один из тех, на спектакли которого билеты раскупаются в первые два дня с начала их продажи. И, конечно, успех постановок – заслуга не только известного режиссёра, но и труппы театра, состоящей в основном из его учеников. Две яркие представительницы "Мастерской Петра Фоменко" – сёстры-двойняшки Ксения и Полина Кутеповы. Первая – больше тяготеет к сцене, вторая всё чаще появляется и на экране. Полина снялась в картинах Г. Данелия "Настя" и "Орёл и решка", Н. Досталя "Мелкий бес", А. Хвана "Умирать легко". Была даже удостоена премии "Овен-99" как лучшая актриса кино. А недавно зрители увидели её в одной из частей сериала "Дальнобойщики", где Кутепова снялась в очень странной для себя роли – девушки-убийцы. С вопроса об этой необычной для Полины Кутеповой работе корреспондент агентства "Аргументы и факты - Новости" и начал беседу с актрисой
– На сцене Вы – Виола из "Двенадцатой ночи" У. Шекспира, Купавина в "Волках и овцах" А. Островского, Леди Бракнелл из "Как важно быть серьёзным" О. Уайльда, Верочка в тургеневском "Месяце в деревне". А в "Дальнобойщиках" – изнасилованная шофером девица, которая мстит "водилам" большегрузов, убивая их. Захотелось сыграть жестокость и съехавшую "крышу"?
– Что касается жестокости, то здесь всё зависит от того, с чьей "колокольни" смотреть. Для нормального человека, читающего периодически в газетах данные о жертвах, о несчастных происшествиях, это, несомненно, – жестокость. А с точки зрения знающего историю моей героини, её душевную болезнь… Мне это напоминает разговор братьев Карамазовых, когда Иван провоцирует Алешу на то, чтоб тот сказал, имеет ли право человек убить. Эмоционально можно согласиться с Иваном, но не умом… В самом же сценарии мне понравилась острота и динамичность, а также прельстила возможность попробовать себя в том, чего раньше не делала. Да и в театре мой киноопыт потом повторился – в роли девушки со странным мировоззрением, в какой-то степени ненормальной.
– Вжиться в такую роль и в то же время психологически не зависеть от образа – сложная задача. Ведь известен же случай, когда актриса, исполнившая роль Анны Карениной, потом лечилась в психиатрической больнице.
– Сопереживаю ли я? Конечно. Для себя я, безусловно, свою героиню оправдываю. Надо либо принять персонаж, либо нет и тогда уже спорить с ним… Я стараюсь всё время выбирать первый вариант, иначе сложно сделать образ подлинным.
– Реально проблема дальнобойщиков и дорог существует. Это не надумано.
– До съёмок я ничего не знала об этом. Мне на съёмочной площадке рассказали, насколько всё серьёзно.
– Сами-то автостопом никогда не ездили?
– Когда мы гастролировали в Италии, приходилось таким способом добираться до моря. И ничего не боялись. Но, думаю, вообще-то есть разница между автостопом в Италии или в России. У нас я бы не отважилась… Вообще я – человек очень осторожный.
– А суеверный?
– У меня нет каких-то примет. Пожалуй, перед спектаклем я стараюсь вспомнить, зачем я собственно выхожу, какая задача в этой сцене. Просто сконцентрироваться и взять себя в руки.
– Бывает, что жизненные обстоятельства переносятся на спектакль?
– Случается… И не только со мной. У каждого актёра, думаю, бывает, что жизнь каким-то невольным образом перекликается с материалом. Либо похожи темы, либо какие-то совпадения реальности с сюжетом. Каждый по-разному это переживает. Порой даже идёт на пользу: просто больше чувствуешь и лучше понимаешь. А иногда это наоборот мешает: быть объективным. Воспринимаешь всё слишком эмоционально и только усугубляешь во вред работе.
– Скучные роли вам доставались?
– Нет. Тьфу-тьфу-тьфу, пока такого не случалось. Вспоминаю всё время интервью одного очень хорошего актёра – то ли английского, то ли американского. Так вот он говорил: "Когда есть великие роли, я играю великие роли. Когда нет великих, главных, я играю вторые. Когда нет вторых, играю просто маленькие. Ну, а когда нет и маленьких ролей, то я играю просто, чтобы заплатить за свет". С этим высказыванием полностью согласна.
– Однако есть риск перешагнуть ту черту, за которой искусство просто превращается в потребность оплачивать свет…
– Да, это тонкая вещь. Но мне так кажется, что сегодня каждый человек, не только актёр, сталкивается с таким выбором.
– Вы не снимаетесь в рекламе, руководствуясь этой логикой?
– Нет, хотя не вижу ничего зазорного в этой работе, особенно, если она удаётся. Но каких-то актёрских задач я здесь не нахожу. А материальный стимул… Пока что я могу прожить и без рекламы.
– Считается, что в актёры идут люди, уверенные в себе. Это так?
– Нет. Что значит уверенный в себе? Человек, который в жизни уверен, или в том, что он делает? Если я репетирую 3 месяца и знаю, чего добиваться, то в какой-то степени уверена, выходя на сцену. Есть, правда, страх, что это может не получиться. А в жизни… Актёр в других ситуациях может быть совсем неуверенным и обуреваемым разными сомнениями.
– Ваша героиня Настя из одноимённого кинофильма очень хотела стать красивой. У вас в детстве возникало что-то подобное?
– Когда я была совсем девчонкой, конечно, хотелось быть красивее. Недовольство своей внешностью и желание что-то в ней изменить, видимо, – естественный возрастной момент, через который проходят многие.
– Вы с сестрой – коллеги, обе – актрисы одного театра. Соперничества не возникало?
– Разные проблемы были, но я не называла бы это соперничеством. Трудности профессионального роста, скорее. Ведь артист не существует сам по себе – живёт с оглядкой на партнёров, на то, что происходит в театре. А уж с оглядкой на сестру тем более. Когда вижу, как она освоила что-нибудь новое или открыла что-то именно в профессии, это меня тут же подстёгивает. Пытаюсь наверстать упущенное. То же и с её стороны. Но это не соперничество, которое всё-таки предполагает наличие борьбы. Я бы не могла назвать этим словом наши отношения. Конечно, случаются всякие споры, скандалы. Мы с ней даже чаще спорим, чем с другими партнёрами, так как просто друг друга лучше понимаем. Иногда сложнее бывает договориться, но всё это искупается тем, что я очень ей доверяю и всегда прислушиваюсь к Ксюшиному мнению.
– Известно, что между двойняшками существует довольно тесная связь. Болеет один, чувствует – другой. Между вами подобное ощущается?
– Думаю, конечно, какая-то связь есть. Я не скажу, что я чувствую или читаю мысли сестры на расстоянии. Но, допустим, увидев сестру со спины краем глаза, я могу буквально за секунду определить, какое у неё настроение, что с ней было, что она чувствует, что хочет сделать.
– Никогда не жалели о выбранной дороге?
– Нет, но крамольные мысли иногда появляются. Во-первых, когда выпуск спектакля и очень устаёшь. Ты опустошен и физически, и душевно. Иногда начинаешь думать: "Боже мой, а зачем всё это? Зачем, когда можно лечить с 9 до 6 зубы (что тоже достойно), зарабатывать много денег, быть независимой и также любить свою профессию". Порой приходят такие мысли… Возникают сомнения прежде всего в себе: "Ну, не можешь, не дано… А если дано, то мало". Эти терзания очень мучительны.
– Как вытягиваете себя из пессимистичного состояния?
– Да никак. У меня нет определённых рецептов. Как находит, так и исчезает – само собой. Меня очень оберегает и поддерживает моя семья. Особенно, с появлением Надюхи я стала чувствовать себя более защищённой от этого порой беспощадного театра. Просто начинаешь в какой-то момент понимать, что это только часть жизни, а есть ведь ещё и другая. И очень тяжко приходится, думаю, актёрам, у которых есть только театр. Для меня театр и семья – две взаимопроникающие территории. Они в то же время очень разграничены, будто на разных полюсах, а в целом, одна дополняет другую.
– Вы как-то сказали: "Если семью сравнить с кораблём, то по распределению ролей я – якорь, а Женя (супруг Полины – режиссёр Евгений Каменькович, примеч. автора) – паруса. Без Жени я бы всё время пролежала на дне, а без меня Женя летал бы в небесах. Так и держимся на плаву". Семейная лодка никогда не разбивалась о быт, что часто бывает у творческих пар?
– Мне кажется, что, если она и натыкалась на какие-то препятствия, то не бытовые. Этот риф мы обошли. А вообще нашу семью я назвала бы "республикой".
– В ней есть самый младший представитель – 4-летняя Надя. Говорят, уже – маленькая шахматистка…
– Да что вы! Просто Женя любит с ней сидеть и объяснять, какие фигуры как называются, как ходят. До игры ещё далеко. Спортсменки из Надюхи, видимо, вообще не получится. По крайней мере, так Женя считает, а он в этом больше понимает. Муж объясняет так: "Наша дочь никогда не станет спортсменкой, потому что не умеет проигрывать". Тут же начинаются слёзы, обиды. Ей очень нравится танцевать, хотя, мне бы не хотелось видеть её в этом амплуа. Я очень уважаю балет как вид искусства, но надо обладать огромной силой воли, чтобы добиваться успехов. Самое обременительное для человека – его тело, которое то болит, то скрипит, то ещё что-нибудь… А балерины умудряются сделать его таким воздушным и прекрасным! Сколько труда на это кладётся. Я преклоняюсь перед балетом, но своей дочери пожелала бы более лёгкого пути.
– Как вы поддерживаете огонь в своём семейном очаге?
– Каких-то определённых методов нет. Просто каждый день – открытие новых отношений, и поэтому, я думаю, любовь жива.
– Можно ли вашу семью назвать дружной? Есть ли у вас какое-нибудь общее хобби, например?
– Мы живём с моей мамой, и все поголовно играем в нарды. Редкий вечер обходится без этой восточной игры. А привил её, кстати, Женя. Это прижилось и пустило корни. Надюха тоже играет, как может, конечно.
– Отдыхаете вы вместе?
– Да. Правда, мы с мужем достаточно разные люди, прежде всего по внутреннему ритму. Женя очень быстрый и ритмичный. Если сравнивать с музыкальным ритмом, то это какое-нибудь Allegro ("быстро, в темпе"), а я, наоборот, скорее Andante ("шагом"). Поэтому нам сложновато бывает вести стройную мелодию. Но думаю, что-то в результате непременно должно получиться. Мы всей семьёй любим путешествовать, но это чаще всего связано с театром, с гастролями. Из всех стран, где удалось побывать, больше всего понравилась Италия. Мне очень симпатичен и народ итальянский, и сама страна, и природа. Ещё привлекает Берлин, тревожный и бунтарский город, авангардный. Люблю Париж и Рим, который кажется бесконечным.
– Что Вам внутренне ближе: современный город с его ритмами, или какая-то глубинка, например?
– Конечно, для меня ближе и естественнее городской воздух. Я – коренная москвичка. С другой стороны, мы часто летом отдыхали у бабушки в Курске. Детство частично таким образом прошло в небольшом российском городке, который я тоже люблю. Может, поэтому, когда попадаю в похожие провинциальные места, внутренне что-то отзывается. Это – моё детство. Но всё-таки в Москве я себя чувствую нормальнее.
Ксения Илькина,
информационное агентство "АиФ-Новости"
"Аргументы и факты", 01.10.2001 г.
