Полина Кутепова: "Я необыкновенно земной, прагматичный и материальный человек"
Актрису Полину Кутепову особенно хорошо знают театралы. Она одна из "фоменок", служит в знаменитом театре – Мастерской Петра Наумовича Фоменко. Театр для Полины – святая святых. В кино она появляется редко. Но, к счастью, метко. Когда-то, ещё в детстве, Полина вместе с сестрой-близнецом Ксенией сыграла в сказке Леонида Нечаева "Рыжий, честный, влюблённый". А уже во взрослом возрасте появилась в фильме Георгия Данелия "Настя". По роли её героиня меняет внешность. Из дурнушки превращается в красавицу (в фильме играли две актрисы). Парадокс, но героям фильма, а потом и зрителям полюбилась именно "дурнушка" Кутепова. Необычная внешность, рыжие волосы, мягкая женственность – других таких актрис в нашем кино больше нет (если не считать сестры Ксении). Последнее появление Полины на экране состоялось в фильме "Отец" (по рассказу Платонова "Возвращение"). О кино, отношениях с прессой, сестре и любимом театре с Полиной поговорил корреспондент "НК" Евгений Безбородов.
Актриса оказалась суровым редактором, после её правки текст интервью оказался сильно сокращён, а многие вопросы и ответы исчезли вообще. Однако из того, что осталось, характер Полины Кутеповой всё же виден…
– Давать интервью – приятная часть профессии?
– Скорее неприятная! (Смеётся.)
– Почему?
– Во-первых, часто приходится повторять одно и то же. А во-вторых, не всегда удаётся поговорить о том, о чём хочется поговорить. Я готова часами рассуждать о театре, о кино. Но это такой узкий разговор, который, наверное, интересен далеко не всем…
– Спрашивают в основном о личном?
– Даже не об этом. Понимаете, есть такой стандартный набор вопросов. Эти вопросы никак не относятся ко мне. И вот если такие вопросы задаются – разговор идёт формальный.
– У меня друзья работают в "жёлтой прессе". Часто от них слышу: "Мы бы с удовольствием писали серьёзные статьи, но наши звёзды снимаются в ТАКИХ фильмах и поют ТАКИЕ песни, что всерьёз об этом писать нельзя. Так что остаётся только личная жизнь – кто, когда и с кем". Лично к вам это не относится, но, согласитесь, в этих словах много правды…
– Ваши друзья лукавят. Проще и прибыльнее – вот это больше похоже на правду.
– Кстати, вам приходилось попадать на страницы "жёлтой прессы"?
– Не знаю, я не слежу за "жёлтой прессой". По-моему, я неинтересный для "жёлтой прессы" человек.
– Что хуже: глянец или "жёлтая пресса"?
– Одинаково. Глянец – он, конечно, блестит и ослепляет. Но когда глаза привыкают – такая же ерунда.
– А сами вы читаете глянцевые журналы?
– Не читаю, смотрю. Чтобы не думать.
– Вы с сестрой Ксенией даже снимались для глянцевых журналов…
– Да. Благодаря этим съёмкам мы познакомились с замечательными фотографами.
– Вы любите фотографироваться?
– Нет.
– Почему?
– На фотографии человек статичен. Но при этом должна быть внутренняя наполненность. Это очень сложно.
– Разве сложнее, чем в театре или кино?
– Для меня сложнее. Потому что в театре я знаю или, по крайней мере, догадываюсь, что делать. Есть определённые задачи, которые нужно выполнить. А здесь как-то всё непонятно и смутно.
– Сниматься на обложки, давать интервью – может, без этого вообще можно обойтись?
– Обойтись можно. Но для меня интервью – это возможность вести некий диалог. Со своими друзьями, коллегами. Они могут со мной соглашаться, не соглашаться. Но им в любом случае это интересно. И я в принципе даю интервью для них. Для своих друзей.
– Но ведь с друзьями вы можете и в реальной жизни что-то обсудить?
– С кем-то могу, с кем-то нет. С кем-то хочу, но время не позволяет.
– То есть для вас это удобный способ транслировать некие мысли?
– Скорее всего, да. А ещё мне важно упоминать то место, где я служу. Нашу мастерскую. Каждое интервью – это лишний повод поговорить о нашем театре. Ну и, в конце концов, самореклама.
– Отдача от такой рекламы есть? Ролей становится больше?
– Да вроде нет.
– Это правда, что вы не любите ходить на пробы?
– Для любого актёра пробы, первая встреча с режиссёром не самый приятный момент. На тебя смотрят, тебя оценивают, изучают. Кстати, по этой первой встрече сразу можно определить уровень и глубину режиссёра…
– Каким образом?
– По тому насколько он внимателен и тактичен по отношению к актёру. Если чувствуешь себя товаром, то можно смело вставать и уходить. Это худшие моменты профессии.
– А лучшие?
– Когда возникают общность и взаимопонимание. Когда актёр и режиссёр оказываются единомышленниками. Это счастье.
– В театре вы нашли своего режиссёра. А в кино?
– Так получилось, что в театре мою творческую судьбу определял Пётр Наумович Фоменко. А в кино – Георгий Николаевич Данелия. Считаю его своим учителем.
– У Данелии вы снялись в двух фильмах ("Настя" и "Орёл и решка"). Как произошла историческая встреча?
– Произошла обыкновенно. Меня позвали на пробы. Я тогда ещё училась. Я настолько была влюблена в Данелию, что единственным моим желанием было делать всё так, чтобы он был доволен.
– А "зажима" не было? Он прославленный режиссёр, вы начинающая актриса…
– Нет, я не "зажималась". Георгий Николаевич создавал такую рабочую атмосферу на съёмочной площадке и внушал актёру такую уверенность в себе, что все чувствовали себя свободно и уверенно.
– Голос у вас необычный, запоминающийся. Педагоги не пытались его исправить?
– Да нет, проблем не было. Помню только, что при поступлении нас с сестрой почему-то приняли за нерусских. Думали, что мы откуда-то из Белоруссии. Наверное, в моей речи проскальзывал какой-то акцент. Но сама я его не слышу.
– "Рыжий, честный, влюблённый" – в этом фильме вы с сестрой появились ещё детьми. Потом был перерыв. Почему после паузы вы всё-таки решили учиться на актрис?
– Просто так сложилась жизнь. Если бы мы не поступили в первый год, думаю, на второй поступать бы не стали.
– Если бы с ГИТИСом не сложилось, куда бы вы пошли?
– Не знаю. Мы с сестрой учились в филологическом классе. Возможно, стали бы развиваться в этом направлении.
– Признайтесь, вас с сестрой действительно раздражают вопросы друг о друге?
– Да нет. Мы уже привыкли. Это наша судьба такая.
– "Путешествие с домашними животными" уже видели?
– Да. И рада за Ксению, что в её биографии появился такой фильм, такая сложная по сдержанности роль.
– Скажите честно, родители хотели, чтобы вы стали актрисами?
– Нет, папа отговаривал нас. Свою дочь потом я тоже буду отговаривать. Потому что это очень тяжёлая профессия, неблагодарная.
– А чем же она так тяжела?
– Зависимостью. Часто бывает так, что актёр заслуживает большего. Но судьба складывается таким образом, что заложенный в человеке талант не находит выхода. По независящим от него причинам.
– Своей творческой судьбой вы довольны?
– Скажем так, актёры нашего театра – счастливчики. Нам грех жаловаться. Не все попадают в руки такого режиссёра.
– Вы с сестрой поступали именно к Фоменко?
– Нет, мы не знали, кто такой Фоменко. (Смеётся.) Мы в театр-то не ходили!
– Фоменко – диктатор? Есть ли у актёров право голоса?
– Иногда он бывает необыкновенным тираном. А иногда проявляет необыкновенную лояльность. Может прислушиваться к твоему мнению, советоваться и слышать. То есть он какой-то неуловимый. И это всё в нём сочетается мудрейшим образом. Мы можем на него ворчать и проявлять недовольство. Но, по большому счёту, он всегда прав. Даже когда не прав.
– Вам нравится видеть себя на экране?
– Нет, мне всё хочется переделать. Если показывают фильм с моим участием, я выключаю телевизор. Либо выхожу в другую комнату.
– Ваш персонаж на экране – это вы или уже другой человек?
– Это я, но другая, чем сейчас. Я в "прошлом". Происходит отстранение. Озвучивая фильм, себя на экране я называю в третьем лице – она.
– Почему вы много играете в театре и не реализуете себя в кино?
– Работа в театре, как ни странно, даёт независимость от кино, возможность хотя бы задуматься над кинопредложением. Если бы не театр, я снималась бы во всём, и не задумываясь.
– В чём главная проблема – в недостатке хороших режиссёров или в низком культурном уровне продюсеров, от которых зависит всё?
– Не знаю. Режиссёры хорошие есть, продюсеры тоже. Наверное, главная проблема – недостаток хороших сценариев. А может, они есть, но в данный момент не нужны.
– В кино всё жёстко, а здесь, в театре, у вас тепличная атмосфера…
– Так сложилась судьба артистов этого театра, что мы избежали обязательных актёрских несчастий. Нам не пришлось бегать по показам, чтобы устроиться в какой-нибудь театр. Мы никогда не сидели без ролей. Нас мало, и мы избалованы ролями. Наверное, в этом есть какая то тепличность. Но зато у нас были другие проблемы. Долгие годы у нас не было своего помещения. Мы вели такой "цыганский" образ жизни. Мотались по разным площадкам…
– Зато теперь у вас свой театр…
– Вчера мы первый раз играли на новой сцене. Почти 20 лет прошло с тех пор, как мы впервые встретились. И вот наконец-то свой "большой" театр. У нас было помещение, но маленькое, на 100 зрительских мест, и для больших спектаклей приходилось арендовать разные большие сцены в чужих театрах. Мы так привыкли быть гостями в чужих театральных домах, что и вчера никак не могли отделаться от ощущения, что мы где-то на гастролях.
– А если говорить про этапы вашей жизни? Когда вы ощутили себя взрослой?
– Я думаю, с женщинами такая история происходит, когда в их жизни появляется ребёнок. Это совершенно меняет женщину. Её отношение к жизни, к профессии.
– Если продолжить тему тепличности – реальная жизнь от вас далека?
– А что вы называете реальной жизнью?
– Жизнь простых людей. С их простыми проблемами…
– Простые люди – это кто? Вот вы простой?
– Думаю, что да. Я не актёр, не элита…
– Мне один артист, не из нашего театра, недавно сказал о театре Фоменко: "Да у вас там секта! Вы сектанты!" Наверное, со стороны всё это так и выглядит. А может, только таким образом этот театр и можно сохранить?
– А с реальной жизнью отношения всё-таки какие? Вот последнее повышение цен вас коснулось?
– Неприятно, конечно, но надо признаться, что актёры, как и все люди на свете, едят, пьют и ходят в туалет, как все. А вы как думаете? Конечно!
– А общественная жизнь? Сейчас очень многие актёры ведут активную общественную деятельность. Например, Чулпан Хаматова и Дина Корзун организовали фонд, помогают детям, которые больны раком…
– Да, я знаю. И искренне восхищаюсь этими актрисами.
– А вам не хотелось попробовать?
– Пока нет, другие люди, наверное, более организованы. У меня не получается. Мне бы с театром разобраться…
– Вам знакомо такое чувство, как зависть?
– Конечно. В правильной дозе это чувство даже помогает. Как прививка. Зависть порождает неудовлетворенность, которая, в свою очередь, – очень мощный двигатель. И если не захлебнуться в зависти, это "полезная болезнь".
– В кино вы играете. А по жизни?
– Нет, абсолютно. Я не игрок.
– В казино приходилось бывать?
– Приходилось. Но совсем не стремлюсь туда – мне патологически не везёт в азартных играх.
– А можете совершать необдуманные поступки?
– Запросто. Если есть чёткий план, поддержка со стороны и запасной выход.
Журнал "Наше кино", № 1(27), 2008 г.
