Берегите тепло
Знаменитая топ-модель Синди Кроуфорд на обложке русского Vogue не просто представляет лучшую половину человечества в её славе, красоте и достоинстве. Эта женщина для начала дала решительный отпор великому писателю Гёте, который имел неосторожность назвать молодость "болезнью, которая быстро проходит". Синди удалось забыть о возрасте вообще, как и другим героиням этого номера. Будь то 13-летняя звезда Голливуда Дакота Феннинг или 60-летняя прима русского театра и кино, великая актриса и одна из самых элегантных и своенравных женщин, которых я встречала, Марина Неёлова.
– Мне совсем не нужны съёмки и интервью, Алёна. Честно, – сопротивлялась Марина Мстиславовна.
– Я с удовольствием отвечу только на вопросы, которые мне интересны, – будто вторила ей Синди.
– У меня всего пара часов на съёмку! Опаздываю на репетицию, – отбивалась неуловимая Ксения Кутепова.
Сколько бы лет ни было нашим избранницам, каждая выстроила свой сценарий жизни и играет его достойно…
(Vogue – от редактора)
Рыжая гвардия
Актриса Ксения Кутепова, звезда театра-студии
Петра Фоменко, в этом сезоне вступает в
новую жизнь. Она сыграет на подмостках МХТ в
знаковой пьесе Михаила Булгакова.
Булгаковской получилась и наша съёмка.
– А вы мигаете стоп-сигналом в знак
благодарности, когда вас на дороге
пропускают? – спрашивает Ксению Кутепову
наш продюсер Юля и подсказывает ей поворот
в очередной "заветный" переулок, чтобы
сэкономить время.
– Ой, а что, надо? Я не помню, чтобы мне хоть раз кто-то так подмигнул. Теперь буду обращать внимание.
Эх, надо было Юле брать интервью. После лихих виражей под её руководством она вызывает у Ксении куда больше доверия, чем я. Даже несмотря на моё напоминание о том, что в ГИТИСе мы учились параллельно и первые премьеры "фоменок" я видел ещё в учебном театре или в знаменитом коридоре главного корпуса, где игралось цветаевское "Приключение". Туда надо было подниматься по длинной лестнице, вслед за лентой из горящих свечек.
Это ощущение тайны, истории и магии мы решили передать и в нашей фотоистории. Местом действия выбрали особняк Стахеева, ныне Дворец культуры железнодорожников на Новой Басманной. По модернистским канонам своего времени он цитирует сразу все стили – готику, ренессанс, барокко и ампир.
Героиня не то боязливо возвращается в этот заброшенный и прекрасный дом, не то впервые входит в чужие холодные стены. Возможно, это внучка той, которая столетие назад с похожей тревогой в глазах покидала семейное гнездо вслед за отступающим "лебединым станом".
Ксению смущает фотограф. Он даёт ей вполне режиссёрские задания.
– Это было очень непривычно. Фотограф немного вторгался на мою территорию. Говорил, что и как я должна сыграть.
Но это реплика в сторону и после. А в день съёмок Ксения тут же включилась в игру. Она мастерица нюанса, полутона. В её руках тут же начинают "говорить" и старинный чемодан, и меховой палантин, и колода старинных карт, и кулон на золотой цепочке. В этом есть особая прелесть, поскольку её внешность совсем из другой оперы.
– Нас учили, что если у героини серые глаза и волосы цвета льна, то это случайность и психология, а вот если волосы рыжие, а глаза зелёные (всматриваюсь в Ксенины и вижу – скорее синие), то это уже символ и мифология. Как получилось, что при такой символической внешности вы стали звездой у Петра Наумовича Фоменко – едва ли не самого психологического режиссёра?
– Я не могу посмотреть на себя с вашей колокольни (Ксения рассматривает прядь своих волос). Хотя было время, когда мой цвет мне всё же мешал. Приходила в кино на пробы и чувствовала, что из меня делают не меня, а вот эту самую мифологию.
– Никогда не хотелось на мгновение вырваться от Фоменко и попасть к другому режиссёру? Скажем, Роберту Уилсону с его замедленными механическими пассами?
– К Уилсону не хотелось. Мне его спектакли не очень нравятся. Я сейчас буду вводиться в спектакль Женовача "Белая гвардия" в МХТ. И хотя это для меня не новый режиссёр – мы давно знакомы, но я волнуюсь.
– А не надоело всё время быть "одной из": сестрой Кутеповой, "фоменкой"?
– Полагаете, я должна хотеть прославиться? Это такой детский сад…
– Ну, я знаю очень взрослых и маститых актрис, которые ужасно тщеславны.
– Я – нет. Это, наверное, покажется вам пафосной глупостью, но я ценю чувство ансамбля. Этого сейчас так мало.
– И как вам 17 лет в ансамбле?
– В начале сезона я всех люблю, всех рада видеть. Но спросите меня в мае – ответ будет совсем другим. Усталость накапливается, а с ней и раздражение.
Я ещё несколько раз спрашиваю и про славу, и про реакцию на критику, стараясь поймать на оговорке или фальши. Но Ксения стоит на своём. Журналистам она не доверяет. Импровизирует только на сцене, а в жизни въедливо переспрашивает и не спешит отвечать. Упрекаю её в этом в лоб.
– Так это не первый мой опыт общения с вашим братом, – с иронией отвечает она.
– Может, вы социофоб?
– Что это такое?
– Боитесь общества незнакомых людей?
– И да и нет. Конечно, я бирюк и домосед. Но иногда лечу куда-нибудь, просто чтобы увидеть незнакомых или знакомых людей.
Сейчас ей пора лететь в театр. На прощанье я успеваю спросить про семью, которая подарила ей совершенно новую уверенность в себе.
– Однажды мы сидели в кафе и трагически обсуждали "Трёх сестёр" – так сложно было готовить этот спектакль. И вдруг подошёл Фоменко и очень серьёзно спросил: "Неужели это для вас так важно?" От него такого никто не ожидал, а сейчас я вдруг стала понимать, что существуют вещи поважнее актёрского фанатизма.
И тут в её глазах зажигается стоп-сигнал: ясно, что она уже не здесь.
Текст: Илья Кухаренко
Фотограф: Иван Пустовалов
Журнал "Vogue", 11-2007
