Ксения и Полина Кутеповы

В ритме джаза

Она уверенно водит джип и с увлечением примеряет платья в стиле эпохи джаза. А при встрече сразу предупреждает, что на любимые темы журналистов о сестре-близняшке, муже-режиссёре и завистливых коллегах по цеху разговаривать не собирается. Полина Кутепова – актриса с характером. А ещё с почти фанатичной верой в то, что настоящее искусство победит пресловутый глянец.

Время на диктофоне замерло на отметке 2:30. Все вопросы закончились. Ловлю себя на мысли, что за сегодня я ещё больше запуталась в нашей героине. Ну не гламурная дива Полина Кутепова! Вспоминаю весь этот день: проходная Малого театра, компот и комплексный обед в столовой, поездка по центру города и разговор с человеком, который не любит откровенничать. Отвечая на финальный вопрос, Полина задумчиво подвела предложение к логическому концу и вдруг радостно посмотрела в окно своей гримёрки: "А у нас тут в соседнем доме живут китайцы. Их так много, а дом маленький, интересно, как они все туда помещаются? Или это корейцы? Интересно…"

– Полина, мы снимали вас в образе двадцатых годов, начала эпохи джаза. Какую эпоху выбрали бы вы сами?

– Честно говоря, как раз в начале прошлого века я себя совершенно не ощущаю. Вообще не могу сказать, что мне нравится какая-то определённая эпоха. Если говорить, например, про речь, мне приятнее разговаривать немного старомодно. Я не владею современной лексикой и жаргоном. И если мне предлагают какие-то сценарии с использованием современной разговорной речи, для меня это всегда усилие, работа над собой. А если говорить о стиле в одежде, я бы скорее выбрала семнадцатый век: пышные юбки, кафтаны…

– Вам доводилось надевать корсет?

– Конечно, я же театральная актриса. Ощущения сложные. Корсет для современной женщины – это тяжёлое испытание. В нём практически невозможно наклониться, он очень сковывает свободу движений.

– У вас возникало желание когда-нибудь после спектакля или фильма оставить костюмы себе?

– Было такое. Но я же не могу просто взять и их утащить, я же в этом спектакле играю. Хотя многие из этих вещей можно носить в жизни.

– Где вы предпочитаете одеваться?

– В основном за границей, потому что там дешевле. В Москве я люблю магазин "Траффик", который продаёт дизайнерские вещи по чудовищным ценам. Но я покупаю, потому что это вещи, которые мне приятно носить и на которые приятно смотреть. А вообще вы все эти вопросы задаёте несколько не по адресу. Я не имею никакого отношения ко всем этим стилям и "вогам". Во всех интервью я стараюсь говорить о вещах профессиональных. А взаимоотношения с модой – не та часть жизни, на которую я трачу много времени. Поверьте, я не самый лучший собеседник, когда речь заходит о шмотках.

– А мне казалось, актрисы превосходно разбираются в моде… Не зря же чаще всего именно они становятся иконами стиля.

– Я не очень понимаю, что это такое, но подозреваю, что вы имеете в виду великих кинодив. Мне нравится стиль Гарбо, но я воспринимаю это как некий пиар-ход, трюк, если хотите. Мне бы совершенно не хотелось загонять себя в рамки какого-то символа. Это неинтересно.

"Я почему-то всё сравниваю гастрономически. Кино – это такая консервированная еда, а театр – свежая, скоропортящаяся пища"

– Хорошо, Полина, давайте поговорим о вещах профессиональных. Когда вы поняли, что хотите быть актрисой?

– Пожалуй, я до сих пор этого толком не поняла. Поступая в театральное училище, молодые люди понятия не имеют, куда на самом деле идут. Все их представления об актёрстве – миф, который существует только в их головах и ничего общего с действительностью не имеет. Я поняла, куда попала, только на третьем курсе. А желание… Я бы назвала это не сформулированным желанием, а влюблённостью в это дело – она появилась у меня только в последние пару лет.

– Но кино вы как будто увлекались с детства…

– Да, мы с сестрой ходили в детскую киношколу, и, будучи старшеклассницей, я кино знала значительно лучше, чем сейчас. А ещё мы прогуливали уроки в 67-й литературной школе. И бегали вот в это самое помещение, где сейчас наш театр. Раньше это был кинотеатр "Киев", и мы проводили там очень много времени. В раннем детстве смотрели тут индийское кино. Впрочем, в советское время все смотрели индийское кино.

– Близнецы – это какое-то мистическое явление. Я всегда думала, что, когда есть такие тонкие, серьёзные актрисы, как вы с сестрой, будут предложения сниматься в серьёзном кино...

– И такие предложения были. И был фильм "Агнус Дей" режиссёра Семена Арановича, который остался незаконченным. Сюжет строился на теме похожести двух сестёр. История о том, что одна сестра узнаёт про то, что другую посылают на задание, но оно изначально запланировано на провал для того, чтобы явить некий героический образ. То есть сестра обречена, а она беременна, и происходит замена: другая ставит себя на место сестры и погибает, сохраняя ей жизнь.

"Наверное, я интроверт, который пытается стать экстравертом. По природе своей я какая-то бука. Но я всё время пытаюсь с этим бороться"

– А как вас занесло под крыло Петра Наумовича Фоменко?

– Нас с сестрой всю молодость заносило, и как-то очень удачно. Может быть, везучесть досталась нам от папы и мамы… Мне всегда казалось, что всё в моей жизни получается независимо от меня.

– И вот уже восемнадцать лет вы независимо от себя работаете в театре Фоменко. Не кажется ли вам, что вы немного засиделись на одном месте?

– Тут дело вот в чём. Актёрская профессия такова, что реальная жизнь абсолютно переплетается с жизнью профессиональной. В актёрстве грань между профессией и жизнью почти неуловима. У человека, который работает на химическом заводе, тоже есть свои страсти и волнения. Но конечный продукт, который он выдаёт, – это отвлечённый результат, на него мало влияют реальные события его жизни. А у актёра его жизнь и есть продукт. Поэтому идеальная среда для существования актёра – это театр-дом, театр-семья. И в моей жизни случился этот идеальный вариант. Согласитесь, было бы глупо его потерять.

– А в театре приходилось плакать, на сцене?

– Знаете, фокус не в том, чтобы заплакать, а в том, чтобы не заплакать. Мне кажется, это одно из выразительных средств, с которыми надо быть очень осторожным. Заплакать – в этом нет фокуса. А вот не заплакать… Мне сейчас интереснее актёры, которые больше сдерживают свои эмоции, проявления, оставляют их за кадром.

– А в кинотусовку вы входите?

– Я знаю, что есть такое понятие. Но я к тусовке не принадлежу и чувствую себя совершенно нормально. У меня есть глупое и наивное убеждение, что если режиссёр хочет снять хорошее кино, то мнение тусовки этой так называемой не будет иметь для него никакого значения. Если режиссёр считает меня хорошей актрисой и хочет со мной работать, на него никак не повлияет количество моих выходов в свет.

– А если бы вы работали в Голливуде, кого бы вы выбрали в качестве партнёра по фильму – Брэда Питта или Джорджа Клуни?

– В качестве партнёра по кино выбираю обоих. Они убедительны и прекрасны. Что касается внешности… Мне нравятся брюнеты-режиссёры. Как мой муж. Вот это мой тип мужчин.

"Популярность – это когда ты не то что на страницах журналов мелькаешь, а когда тебя загадывают в кроссвордах. Но я пока себя в кроссвордах не видела"

– Ваша дочь видела ваш последний фильм "Отец"?

– Наде десять лет, и она обязательно посмотрит этот фильм, но немного позже. Она видела некоторые мои картины, но… Знаете, это вообще очень сложная для меня тема, Когда я иду по улице с Надей и меня узнают, мне становится перед дочерью очень неудобно. И я пока не могу понять природу этой неловкости. Возможно, мне кажется, что моя известность сказывается на ней не лучшим образом, давит, что ли… А может быть, я всё преувеличиваю…

– А что вы скажете, если Надя захочет стать актрисой?

– Я скорее всего попытаюсь её отговорить. Не сильно, но попытаюсь. С той точки зрения, что если её желание будет достаточно большим, она выдержит и поступит по-своему.

– Надя – театральный ребёнок?

– Абсолютно нет. Основной источник её культурных открытий – это, к сожалению, телевизор. Ей десять лет, и на любой спектакль её не поведёшь. А те опыты с детскими постановками, которые у нас были, привели меня в ужас. Так что в театр Надя не ходит.

– А книги читает? "Гарри Поттер" ей нравится?

– Ей да, а я его просто ненавижу. Было время, когда я читала его вслух, потому что дочка тогда ещё не умела читать. Я знаю, что у этой книги много поклонников, но, на мой взгляд, это совершенно чудовищное произведение, Знаете, что меня больше всего пугает в такого рода книгах и фильмах? Эта постоянно нагнетаемая пурга про духов, ведьм, колдунов и потусторонние силы. Моя дочь покупает каждый номер журнала "Ведьмочка" – и я уже начинаю думать, что это какая-то примета времени. В моем детстве тоже были бабки-ёжки, но это были заданные фольклорные персонажи, которые никогда не переступали границ реальности. А сейчас вся эта чертовщина преподносится детям как нечто реально существующее.

– А вы не можете запретить дочери покупать этот журнал?

– Я ничего не могу запретить. Но Надя знает, как я ко всему этому отношусь. Она, конечно, не перестанет увлекаться всякой ерундой, но запомнит, что это неправильно.

– Надя похожа на вас в детстве?

– В ней есть целеустремленность и собранность, которых не было у меня. В детстве нас с сестрой дразнили даже не рыжими, а "ржавыми", что было страшно обидно. Надю, насколько я знаю, это миновало.

– Но ведь быть рыжей – это здорово! Рыжие – это особенные люди!

– То, что рыжие какие-то особенные, я не чувствую. Но на рыжих всегда обращаю внимание. На рыжих мне смотреть всегда приятно. Это свои.

Текст: Алла Тюкова, Анна Арцеулова
Фото: Наталья Родионова, Вадим Жолобов
Стиль: Лидия Матвеева
Визаж и причёска: Каролина Веретеха
Благодарим ресторан NOSTALGIE за помощь в организации съёмки
"КиноПарк", №7, 2007 г.