Полина Кутепова вернулась в детство
Полина Кутепова – одно из самых ярких открытий среди актрис молодого поколения. Ученица Петра Наумовича Фоменко, работает вместе с сокурсниками в маленьком театре под руководством своего же учителя. В кино снималась у Г. Данелия, Н. Досталя, А. Хвана и даже… во Франции у самого Годара. А ещё Полина – молодая и очень заботливая мама.
– Полина, твоей Наденьке сейчас три года. А это самый любопытный и сложный возраст…
– Ей уже 3 года и 4 месяца. Действительно, это сложный возраст, потому что до двух лет ты понимаешь всё, что происходит с твоим ребенком. Ты следишь за его развитием: видишь, как он сначала начинает узнавать тебя, потом – говорить "мама", потом – ходить и т. д. Но чуть позже ребёнок становится для тебя загадкой. Если раньше я могла точно объяснить, почему Надюшка говорит те или иные слова, почему она ведёт себя именно так, то теперь иногда не могу это сделать. Она уже формируется как личность и проявляет самостоятельность. Я пытаюсь понять её, и если не могу, то очень огорчаюсь – значит, в ней что-то "закрывается", появляется что-то недосягаемое для меня.
– Но тебе кажется, она растет открытой девочкой?
– Я не имею в виду, что она становится скрытной. Она, по-моему, очень открытая девочка, невероятно любит общаться, коммуникабельна. Просто это естественный процесс, что у ребёнка в возрасте трёх лет возникает своя жизнь.
– Она уже задает каверзные вопросы? Были такие, что ставили тебя в тупик?
– Она сейчас вообще такая "почемучка". Что-то пытаюсь объяснить ей. Были вопросы из серии "Как рождаются дети?", ещё что-то в этом роде. Я не говорю ей, что она была в капусте. Я рассказываю, что у мамы был большой живот, в котором она жила, а потом её из живота достали. Однажды она спросила: "А где я была, когда ещё не родилась?". Вот в этот момент я была в тупике. Но я не пытаюсь вдаваться в медицинские термины и не стараюсь объяснять всё "очень по правде", но стараюсь – близко к правде, на доступном ей языке. Кажется, я говорила, что до рождения она ещё на небе была, а потом пришла ко мне.
– Она верит во всё, что ты говоришь?
– Да-а!
– Она тебя слушается? И кто для неё больший авторитет?
– По-разному. Но думаю, что меня она слушается больше остальных. Может быть, в силу того, что я с ней много общаюсь, она и доверяет мне больше. Папа у неё "возник" только в последний год. До двух лет она его вообще не воспринимала и признавала только меня. И это очень понятно. А сейчас он завоевал у неё доверие и отвоевал позицию.
– А чем?
– Тем, что с ней играет много и с азартом. Возится даже тогда, когда у меня уже не хватает ни физических сил, ни желания: бороться, бегать, что-то придумывать. А он с удовольствием с ней всё это проделывает. Она обожает играть с ним.
– Как воспринимает Наденька твои отъезды на гастроли, или ты её с собой берешь?
– Нет. Только практически сразу после рождения, где-то в три месяца, я её брала на Авиньонский фестиваль, но с нами ездила мама. Я тогда кормила и не могла оставить Надю. А вообще не беру, потому что в основном на гастролях не те условия, чтобы нормально себя чувствовать с маленькой дочкой. Раньше, когда я уезжала или даже просто уходила на работу, она к этому очень болезненно относилась. А сейчас понимает и спокойно воспринимает.
– А как ты смогла выйти на сцену, когда Наденьке было всего два месяца?
– Женя (муж Полины – режиссёр Е. Каменькович, её бывший педагог) мне очень помогал. Более того – меня вдохновлял. И сказал: "Ты сможешь". Я сама удивлялась: он мог сделать почти всё. Мы по очереди сидели с дочкой. И мама мне очень помогала. Действительно, я практически не уходила со сцены благодаря им.
– Скажи, после рождения Наденьки у тебя не изменились жизненные приоритеты?
– В моей жизни появилось нечто, может быть, даже более ценное, чем театр. Одно другому помогает, хотя вначале было много проблем. Приходилось одно как бы "отпустить" на какое-то время. И это нелегко мне давалось. Я помню, как, например, сидела дома, открывала газету, смотрела телевизор и узнавала о новых постановках, кинопремьерах. Меня охватывала паника, потому что меня там нет и в скором будущем не будет, возникало ощущение, что передо мной проносится последний вагон, в который я не успеваю вскочить и неумолимо отстаю. И тут вдруг мне в плечо, порвав газету и заслонив телевизор, утыкалась Надюшка. И странным образом всё менялось, исчезали неприятные мысли, и главное – казалось, что я далеко впереди всех.
– А своё детство ты хорошо помнишь?
– К сожалению, плохо. Но вдруг сейчас многие эпизоды почему-то стали мне вспоминаться. Надюха мне вернула детство. Я сейчас с удивлением вспоминаю, что мы с сестрой были настолько стеснительные и замкнутые, что обратиться с каким-то вопросом к постороннему человеку становилось пыткой. Но так как иногда всё-таки приходилось спрашивать, который час, сколько что стоит, мы устанавливали очерёдность между собой, кто будет это делать, и строго её соблюдали.
– Ксюша (сестра-двойняшка, тоже актриса "Мастерской П. Фоменко") рассказывала, что была таким сорванцом, любила играть с мальчишками, а не в куклы… А какой была ты?
– Это были и куклы, и мальчишеские игры тоже. Несмотря на то что нас три сестры, влияние папы было очень сильным. Он инженер-астрофизик. И поэтому мы росли спортивными, немножко хулиганистыми были. И драки имели место – словом, всё, как у всех. Мужское, мужественное воспитание давало себя знать: всегда могли постоять за себя.
– А как ты интеллектуально-духовно воспитываешь Надюшку?
– Мультики показываю, но только наши. Покупаю старые мультфильмы. У нас действительно хорошая мультипликация. Мы с ней книжки читаем. Она очень любит слушать. Сейчас читаем "Волшебника Изумрудного города". Так вышло, что я сама в детстве эту книгу не читала, она прошла мимо меня. И сейчас я с большим интересом читаю её вместе с дочкой. Она так любит это занятие, что может часами слушать, и когда я прекращаю и говорю: "Всё, пора спать", – то нередко разыгрывается скандал.
– Ты её уже брала в театр?
– Она приходила раза два, правда, не на спектакль. Но я не хочу этого и стараюсь держать её подальше от театра. Мне не хочется смешивать её жизнь с моей работой. Достаточно того, что у нас и так семья театральная: мама – актриса, папа – режиссёр. Хочу, чтобы пока она попадала в театр как можно реже. Не знаю почему, но у меня такое предубеждение.
– А кто в вашей актёрско-режиссёрской семье режиссёр дома?
– Если семью сравнить с кораблем, то по распределению ролей я – якорь, а Женя – паруса. У него всегда много идей, безумных планов, и он всё время куда-то улетает. Без Жени я бы всё время пролежала на дне, а если бы не было меня, то Женя всё время летал бы в небесах. Вот и получается, что вместе мы держимся на плаву.
– У вас не расходятся взгляды на воспитание дочки?
– Расходятся. Я очень созерцательно отношусь к Надюхе. И не довлею над ней. Это не означает, что я ей больше разрешаю. Просто я стараюсь не корректировать её в эмоциональном плане. Я не направляю её в играх, не навязываю установок, что надо делать, как лучше делать. Не ограничиваю её. Мне кажется, это важно. Я стараюсь вообще не ставить ей никаких рамок. Я не имею в виду, что ей можно у меня на голове прыгать, нет. Это для того, чтобы у неё не было внутренних запретов, комплексов. Я стараюсь, чтобы её внутренний мир формировался и развивался естественно. А Женя, в силу того, что он режиссёр, часто пытается её режиссировать. Режиссировать игры, чем-то руководить. Она, конечно, с радостью подчиняется, вникает и идет за ним.
– Отдыхаете вы с Надюшкой или без неё?
– И так, и так. В этом году я первый раз была с Женей в Швейцарии без неё (Женя работал там). И я почувствовала себя предательницей по отношению к Надюхе. Я поняла, что была не права, не взяв её с собой. Я переживала, потому что там настолько всё располагает к семейному отдыху с детьми, настолько всё сделано для человека… Когда я видела детей в бассейне, детей на шикарных детских площадках, которые там через каждые пять шагов, понимала, что я просто преступница.
– Для многих женщин испытанные средства для поднятия настроения – косметика, новые наряды. А ты совсем не красишься в жизни…
– Это связано с профессией. Многие актрисы вне сцены не красятся с чисто практической целью – чтобы лицо отдыхало. Я надеюсь, что и без краски выгляжу хорошо. Любой грим – это некая маска. Мне хочется в жизни без маски ходить, быть самой собой.
– Ты уже несколько лет замужем. За это время твои взгляды на мужчин не изменились? Тебе в них важны те же качества?
– Мои взгляды не изменились. Как я считала, что в мужчине самое главное и самое привлекательное для меня – это ум, мужественность, чувство юмора, так и считаю. А что ещё? Остального-то ничего нет. Все другие недостатки характера удобоваримы.
Марина Зельцер
"АиФ Дочки-Матери",
№29, 30.10.2000 г.
