Полина Кутепова: "Сообщества людей мне неприятны..."
Одному Богу известно, сколько интервью с Полиной Кутеповой похоронено в редакционных компьютерах. Только в наших конкретных компьютерах их штуки три. Сделать с Кутеповой интервью хочется всем. Она удивительная актриса, снималась у Годара (правда, так этого фильма и не увидела), Данелии, Хвана, блистает в театре у Фоменко, является официальным "будущим кумиром" (премированным), она красивая. Критики втихую пытаются повесить на Полину бирку: "Лучшее воплощение нашей современницы". В общем, жизнь удалась, и давайте быстрее делать интервью. Полина доброжелательна, она приходит и разговаривает, после чего интервью и погибает, как правило, в редакционных компьютерах. А отчаявшийся журналист берется писать о Полине статью. Поскольку не хочет Полина откровенничать, делиться своим богатым внутренним миром и рассказывать о муже. Нет у неё наготове ни удивительных душераздирающих историй, ни сентенций, ни афористичных мыслей. Ну нет, и всё тут. Закрыт человек. А почему он, собственно, должен быть всем открыт? Никому он не должен. И внутренний мир тогда в чистоте и порядке содержится, и вся неизрасходованная энергия пускается по назначению. Ей-богу, мы за. Да и интервью нам Полина в итоге дала, как нам кажется, хорошее.
– Полина, а почему вы постриглись?
– Я постриглась после проб на "Умирать легко". Надо сказать, я люблю пробы. У меня внутри есть определённый критерий, что плохо, что хорошо. Здесь я была уверена – пробы прошли здорово! Я так радовалась, у меня к тому моменту – я год сидела с дочкой – давно не было встреч с кино и театром. Потом с пробами к хвановскому фильму что-то заглохло, и я расстроилась, потому что моё внутреннее хорошее настроение пропало... Было обидно, что моё ощущение роли не совпало с хвановским (а на самом деле совпало, но я не знала ещё об этом), и я постриглась.
– Почему вы любите пробы?
– Недавно я поймала себя на мысли, что на кинопробах мне неважно, состоится потом фильм или нет. Я к кинопробам отношусь как к своеобразному актёрскому тренингу, цель которого – победить. И ещё, когда много работаешь, появляется усталость. Но у меня она выплескивается в довольно оригинальной форме. Я начинаю пьянеть от работы. Вдруг откуда-то появляются силы, мне до всего есть дело, и я начинаю очень много говорить. Это как у Теннесси Уильямса в пьесе "Кошка на раскалённой крыше": щёлк-щёлк – и человека понесло. То есть чем больше я работаю, тем свободнее становлюсь. Действительно на пьянство похоже.
– А что вы любите выпить?
– Я пью хорошее вино, хотя в нём не очень хорошо разбираюсь, не ценитель я спиртного.
– Напивались?
– Было, конечно. В студенчестве. Сейчас не до этого.
– А любовь похожа на пьянство?
– Я бы сказала: на длительный запой.
– А правда ли, что вы с первого взгляда влюбились в своего будущего мужа? (муж Полины – режиссёр Евгений Каменькович. – прим. ред.)
– Любовь с первого взгляда здесь неточный термин. Просто я влюбилась в него давно, ещё на втором курсе. Тогда отношения были невозможны. Он – педагог, я – студентка. Это же неправильно? Конечно, моё чувство со временем менялось, и я до сих пор удивляюсь тому, как всё счастливо закончилось. Иногда мне не верится, что рядом со мной такой мужчина. Женя очень снисходителен ко мне. Я ведь слабый человек. Если я знаю, что не права, то начинаю спорить, ссориться, становлюсь несдержанной. А он терпеливо выносит все мои выходки.
– Вы верите в единственный брак?
– То есть прожить с мужем всю жизнь? Конечно, ведь такое случается.
– Когда вы чувствуете себя счастливой?
– Да очень понятно, когда. Когда репетиция. Когда что-то получается в работе. Когда премьера, удачная или нет, неважно, всё равно это счастливые минуты для актёра, потому что проделана определённая работа. Сейчас много счастливых минут, хороших моментов связано с дочкой. С возникновением ребёнка жизнь сильно наполняется.
– Рождение дочери вас изменило?
– Конечно. Как – не спрашивайте. Терпения больше появилось.
– Несмотря на наличие мужа, вы можете увлечься?
– Пока такого не было... Нет, не думаю.
– А чем мужчина может вас покорить?
– Умом и мужественностью.
– В вашей жизни была измена?
– Пока я с этим не сталкивалась. Но я не из разряда тех, кто измену не заметит. Вообще, это сугубо личное. Даже если такое предположить, то я не знаю, как себя вести в этой ситуации. Нельзя ответить на этот вопрос: я буду делать в этом случае так-то и так-то! Да фигня это всё. Не буду я так делать.
– Вам много женщин завидуют?
– Откуда же я знаю?
– Полина, а кто ваши друзья?
– У меня друзей мало. Моя семья, мои сёстры. Всё.
– Вы теряетесь среди незнакомых людей?
– Ну, я не очень люблю новые знакомства и незнакомых людей.
– Можете отключить на неделю телефон, чтобы спрятаться от всех?
– Могу, наверное... Вопрос всё-таки не ко мне. У меня нет такого количества друзей и меня не достают общением. Одно время было желание прекратить давать интервью – мне совсем неинтересно говорить о том, что я ем, пью. Зачем засорять этим чьи-то мозги? Стараюсь не дать себя растерзать журналистам.
– Одна актриса на вопрос, какой бы она хотела умереть, ответила: "Почти великой!" А какой бы вы хотели, чтобы вас запомнили?
– Для меня это не самоцель. Это, конечно, замечательно, если человека помнят. Это здорово. Но... цель у меня другая. Профессионально достичь такого совершенства, чтобы помнили, – это да, это здорово. Но мне кажется, даже уверена в этом, память людская не всегда справедлива. Так что цель другая, не та, чтобы стать великой, чтобы тебя запомнили, а более эгоистичная. Когда ты умер, какое тебе дело, помнят тебя или нет. Вот при жизни слава – это я понимаю! Много благ разных и вообще приятно. Мне хотелось бы, чтобы меня запомнили актрисой, которая сыграла множество ролей, притом все главные, и сыграла бы их замечательно!
– Вы могли бы сняться в супероткровенной постельной сцене за очень большие деньги?
– У меня нет такой самоцели. Если это необходимо, если это не просто голая натура, которой сейчас изобилуют фильмы, если режиссёр убедит меня, и я пойму, что без этой сцены фильму не состояться, то я найду в себе силы... Это я гипотетически представляю.
– У какого режиссёра вы мечтаете сняться?
– Был бы материал интересный. Я сейчас, наверное, не отвечаю на вопрос? У Бергмана, наверное, было бы интересно работать, потому что он не диктатор. У него актёры не марионетки, перед ними реальные актёрские задачи. Само знакомство с режиссёром я не люблю. Иногда начинаешь ненавидеть свою профессию. Хотя для актёра встреча с режиссёром – судьбоносный момент. Каждый раз, когда я иду на встречу с режиссёром, мне не дает покоя ощущение, что сейчас меня будут сравнивать, оценивать... Кожей чувствуешь все эти взгляды, как за тобой наблюдают – как ты смеёшься, двигаешься, то, сё... Иногда с таких встреч уходишь с ужасным чувством, в ванну хочется лечь и отмокать... Ощущение, что ты продаешься, и освободиться от него очень сложно.
– А вы способны ненавидеть?
– Да, способна. Но стараюсь с таким чувством не сталкиваться. Ненависти у меня больше к каким-то ситуациям, к определённым жизненным проявлениям. В себе могу что-то ненавидеть. Да, это чувство посещает меня. Но в отношении конкретных людей стараюсь его искоренять. Ненависть сильно разрушает человека, подчиняет себе.
– Каких людей вы избегаете?
– Навязчивых, болтливых.
– Я думала, вы ответите: журналистов...
– Да нет. Я же понимаю, что работа такая.
– В какой ситуации вы можете грязно выругаться?
– Я не ругаюсь вообще. Ни-ког-да.
– Фильм "Умирать легко", в котором вы недавно снялись, критики нашли неудачным. Кого вы вините, если дело, в котором вы полностью выложились, провалилось?
– Обвинять кого-то – последнее дело. Если говорить конкретно про этот фильм, мне кажется, что причина неудачи в слабом материале. Для меня это не провал, а в чём-то победа. Этот фильм – веха в моей работе, потому что и Саша Хван, и Саша Лазарев, и я максимально выложились в процессе, настолько были увлечены борьбой с материалом. Я многое поняла про кино, хотя... ничего ещё не поняла, но какие-то открытия для себя сделала.
– Как бы вы поступили на месте вашей героини из "Умирать легко"?
– Не знаю, даже предположить не могу. Вообще, в фильме по сравнению со сценарием произошли изменения, ведь поначалу просто страшилка была. А получилась история любовная. Мы пытались найти другие мотивы поведения героев, не по закону ужаса, а по законам любви, несчастья, счастья. И поведение Лизы стало поведением любящего человека. И я думаю, что в такой ситуации, наверное, так же бы поступила.
– Вы согласны с тем, что идеально воплощаете на экране образ современной героини?
– Мне кажется, что наше время очень сложно выразить одним лицом. И героя сложно найти. Те работы, которые я делала в кино, скажем так, не выражают время. У Данелии это полусказка, у Хвана фильм тоже не выражает время, и моя героиня там не типичный образ...
– Тогда какие это лица? Кого вы могли бы назвать?
– В этом плане мне нравится Бодров-младший. Вероятно, это даже не его заслуга, а заслуга режиссёра. Меня подкупает его безыскусность, то, что он всё делает, просто и искренне. Вообще, есть такой парадокс, что подчас неактёры в кино необычайно подлинны, более настоящие. Это такой микроскоп! Сразу все штучки актёрские фальшивыми кажутся. Мы говорили про лицо поколения. Вот Бодров для меня – одно из лиц. Вообще, на мой взгляд, Балабанову в "Брате" лучше всех удалась эта тема, которая давно в нашем кино крутится.
– Тема маргинально-криминального мира?
– Да. И то, как человек выживает, способен ли он что-то внутри сохранить, душа остается ли...
– А вы можете сняться в телерекламе?
– Нет и не буду! То есть, конечно, "от сумы и от тюрьмы" зарекаться никогда не стоит... Но пока на еду хватает.
– Полина, в какой эпохе вы хотели бы жить?
– В этой. Я не чувствую себя оторванной от времени. Но любопытно было бы, допустим, родиться до нашей эры, до рождения Христа. Мне интересно, как жил человек до появления христианской морали, каким было его сознание. Были другие боги, их было много... Хотя я замечательно отношусь к христианству, мне с рождения привиты основы православия.
– В вас чувствуются скрытые лидерские качества. При этом складывается впечатление, что вы их как-то подавляете.
– Нет, вряд ли. Качества лидера предполагают некое сообщество людей, где надо лидерствовать. А я не очень люблю сообщество людей. Я думала как раз о том, что законы человеческого общества мне неприятны, как неприятно сосуществовать и подчиняться каким-то правилам. Я сейчас не о стране говорю, а просто о группе людей. Как-то мы с сестрой всё время оказывались сбоку...
– Помните, Раневская, придя в театр, спросила у двух молодых актрис: "Против кого дружите, девочки?" Вам с сестрой помогало, что вы были вдвоём?
– Конечно. Всегда была некая независимость, потому что нам никого не надо было.
– Кстати, о Раневской. И о мифах. Она – женщина-миф, книжки о Фаине Георгиевне пишут, бесконечное количество историй есть и баек. Хотелось бы, "Полина Кутепова. Правда и вымысел", в супере?
– При жизни?! Не знаю. Может, это я такая ущербная? Вот, например, выходит такая книга, где многое додумывается, дописывается... Повод нужен, и немаленький. На данный момент мне ни холодно от этого, ни горячо. К тому же, может быть, это и можно назвать скромностью, меня выворачивает, когда сказанные обо мне слова не соответствуют действительности. Когда я слышу о себе то, с чем согласна, то я готова слышать это хоть каждый день, да пожалуйста! Но когда всё преувеличено и вьётся такая пыль – это неприятно, я просто чувствую себя обманщицей.
– С каким животным вы бы себя сравнили?
– С жирафом. Прекрасное, странное такое животное.
– Каких ситуаций вы избегаете?
– Ситуаций зависимости. Думаю, особенно у актёров обостренное чувство зависимости.
– Вы любите тратить много денег на себя?
– Почему-то я себе этого не позволяю. Кто же не любит тратить деньги? Но как-то мне неловко ублажать себя подобным вещизмом...
– Полина, у вас вообще есть какие-нибудь недостатки?
– Нет, я очень хороша! Не пью, не курю, не ругаюсь, деньги не мотаю!
– Ногти не грызёте, когда нервничаете?
– Сейчас вроде нет, я избавилась от этой привычки...
– Любите петь под душем?
– Ванная вообще то место в доме, где я репетирую. Я проигрываю там целые роли! Почему-то идеи, мысли приходят именно там. Рабочее место.
– Каким был самый хулиганский поступок в вашей жизни?
– Вообще-то, я не хулиганка... Надо вспомнить. Какое-то время назад наш театр был на гастролях в Швейцарии, в Женеве. В ночь перед отъездом мы пошли в казино и просадили там всё до последней копейки. Это был один из лучших дней в жизни – настолько мы были беспечны и веселы!
Счастливые, чуть выпившие, свободные от всего, совершенно не отягощённые какими-то там копейками, мы шли по городу. Тут мы вспомнили, что надо на что-то существовать ещё сутки! И в шутку и вполусерьёз начали искать деньги на улицах ночной Женевы. Деньги не находились. Тогда мы решили угнать машину. Прикалывались, конечно! Подошли к спортивной красной машине и взялись за ручки дверей. Представляете, она оказалась не заперта! И вот здесь-то у нас и возник настоящий соблазн: ведь можно взять и поехать! И поехали бы... Но на это хулиганства не хватило.
– Какой город кроме Москвы вы любите?
– Мне очень нравится Париж. У нас там часто бывают гастроли, и я его хорошо знаю. После недавних гастролей понравился Киев, замечательный город, и там хочется жить. Ещё Рим, он меня поразил смешением времён, эпох, культур.
Я не очень люблю Питер. Как раз если говорить об измене... Там в моей жизни всегда происходили какие-то острые ситуации... И в личной жизни, и в работе. Не буду вдаваться в подробности... Питер для меня неспокойный город, неудобный. При упоминании Петербурга у меня просыпается большая эмоциональная память... Вообще, хотелось бы жить где-нибудь поюжнее. Я последнее время обижаюсь на судьбу – живут же где-то люди без холода двадцатиградусного!
– Полина, почему не состоялись ваши съёмки в фильме "Москва" Зельдовича и петербургском фильме "Agnus Dei" Семёна Арановича?
– Существует какая-то параллельность в моей профессии и жизни этих городов – Москвы и Петербурга. И эти два фильма странным образом переплелись в моей актёрской судьбе. В обоих мы должны были сниматься с сестрой. И с обоими фильмами для меня не сложилось. С петербургским трагически не сложилось, потому что умер Семён Аранович. Половина была уже снята, сценарий был замечательный, про войну, жёсткий, без сентиментальности... А сорокинский сценарий фильма "Москва" в первую очередь меня шокировал, было желание отказаться, сказав "Нет-нет, это не моё, не ко мне!", но потом сценарий забирает, и возникло желание попробовать этот достаточно далёкий материал. Мы с сестрой начали работать, но, видимо, так и должно было быть, не случилось, не заладилось. Мы в результате ушли с картины.
– Всё-таки роль не понравилась?
– Нет-нет, не в роли дело. Роль как раз была очень интересна, потому что незнакома. Наверное, этот фильм требовал большего проникновения в нашу жизнь. Большего подчинения. А мы подчиняемся театру, у нас ритм жизни другой.
– Полина, вы вся в театре, в репетициях... А как отдыхаете?
– Действительно отдых – сходить в другой театр на спектакль к коллегам.
– Но ведь вы видите, как всё сделано, нет чистоты восприятия, как у обычного зрителя?
– Если спектакль хороший, то и удовольствия получаешь больше, чем обычный зритель. Видишь тонкости, незаметные непосвящённому глазу. А ещё я люблю ездить, страны новые смотреть. Люблю гостей. А ещё лучше, конечно, когда ты идёшь в гости! Люблю, когда вся семья собирается. Семья большая...
Беседовала Алёна Полунина
Фото Ольги Моисеевой
Журнал "Кинопарк", №2, 2000 г.
