Ксения и Полина Кутеповы

Ребёнок начинает и выигрывает

"Каждый ребёнок гениален. Изначально. В нем соединены звериное, животное начало и божественное. В самой первобытной, идеальной форме", – убеждена Полина.

Несколько лет назад, когда на сцене появились сестры Кутеповы, огненно-рыжие, звонкие, невероятно естественные – казалось, театральная Москва сошла с ума. Все буквально ломились на спектакли учебного театра ГИТИСа, где Пётр Фоменко ставил работы своего курса. Репертуар расширялся, студия стала настоящим театром, сестры Кутеповы – юными звёздами. Потрясало публику по большому счёту то, что на подмостках появились не просто талантливые актрисы – а настоящие барышни. Походка, манера говорить и смеяться, ломкая интонация, даже выговор и смешные дефекты речи – всё работало на ощущение чуда. Как будто Фоменко оживил двух настоящих чеховских или бунинских героинь. Их манера неудержимо хохотать, как на гимназическом капустнике, просто сводила с ума. Это был настоящий сильный раритет, который придавал настоящую подлинность фоменковским спектаклям. Подлинности прибавляло и существование на сцене близняшек – Ксения и Полина как бы не работали в театре, а просто жили. Были удачные и менее удачные работы в кино ("Настя", "Мелкий бес" и другие). Были премьеры, были многочисленные статьи. Потом – пауза. И выяснилось, что последний свой спектакль Полина играла уже беременной. У неё появилась дочь.

– Заводить ребёнка для актрисы – штука, по общему мнению, всегда рискованная. И тем не менее кое-кто из молодых звёзд, и театральных, и эстрадных, на этот риск решается. Почему?

– Многие думают, что актрисы не хотят детей из-за боязни располнеть – меня, к примеру, это не беспокоило. Самое существенное – страх выпасть из работы. Актрисы – существа эгоистичные, они всегда в себе, в своих ощущениях, внутри какого-то замкнутого пространства. И эту дикую концентрацию, направленную внутрь, трудно решиться перенести на кого-то другого, пусть даже на твоё родное существо. Я до сих пор ещё не вернула тот уровень, на котором была до рождения ребенка. Но, признаюсь, я об этом не жалею. Взамен произошло неожиданное. Появление этого чуда переворачивает жизнь. Ты становишься другим человеком. И я сейчас убеждена, что актрисам, которые лишают себя детей, никогда не узнать о своих абсолютно новых возможностях и способностях. И сейчас я с ужасом думаю, как было бы неправильно, если б я этого другого так и не узнала.

– Как назвали дочку и сколько ей сейчас лет?

– Зовут её Надя, как и мою маму. Лет ей – два года и один месяц.

– Ну, уже большая! Общаетесь?

– Я начала общаться с Надей, когда она была внутри меня. Мысленно мы с ней всё время разговаривали. И из этих разговоров уже я что-то необычайно важное для себя извлекала. Ведь каждый ребенок гениален. Изначально. В нём соединены звериное, животное начало и божественное. В самой первобытной, идеальной форме. Детей до семи лет потому и не исповедуют, что они непосредственны и чисты. Они безгрешны. Потом всё это исчезает. Звериное смягчается цивилизацией, божественное подменяется воспитанностью, и ему ничего не остаётся, как в течение жизни всё это в себе случайно обнаруживать и этому удивляться. Ведь себя – до трёх лет – человек не помнит. Сейчас в Наде я и наблюдаю и чувствую всё то, что она потом забудет. Вот главное благо материнства: вам даётся шанс вспомнить всё.

– Так вот на чём строится родительская любовь!

– Удивительно, все говорят о родительской любви, а ведь любовь детей к родителям не менее сильна. Однажды меня степень дочкиной любви просто поразила. Её папа на несколько дней уехал из Москвы. А когда вернулся, она общалась с ним минут пятнадцать утром, а потом он убежал на работу. Я подошла к её кроватке и вижу, она лежит и борется со слезами, которые просто душат её. "Малышка, – спрашиваю. – Что случилось, кто тебя обидел?" Она отвечает: "Папа". И я начала ей объяснять, что папа нас очень любит, но сейчас ему надо было спешить по делам, а вечером он придёт и мы будем вместе. Надя это поняла, и обида мигом исчезла: "Ладно. Неси кефир"...

– А бабушка, ваша мама, во всём этом участвует?

– Да. Правда, мама пытается сравнивать Надюху с нами в детстве, нас трое сестёр, и говорит, что мы были просто ангельскими детьми. Никогда нельзя ребёнка ни с кем сравнивать – все дети разные и ещё много-много раз в жизни поменяются. Иногда у нас с мамой возникают споры по поводу Нади. Она считает мою дочку капризной, что я её неправильно воспитываю. Я же говорю, что это мой ребёнок и буду её воспитывать так, как хочу. Кто лучше меня знает: о чём думает, что чувствует, как себя поведёт – часть меня. А Надя, хоть у неё началась уже собственная отдельная жизнь, совсем недавно была именно частью меня.

– Думали уже о том, как ваш ребёнок станет участвовать в театральных постановках, играть в кино?

– Да, в нашей среде естественно, чтобы дети участвовали в спектаклях, снимались в кино. Так что вашу иронию я не принимаю. Может быть, и у нас так произойдет. Но если Надюхе это будет неинтересно, я настаивать не стану.

– Значит, у вас уже есть свои "мамины принципы"?

– Хочу, чтобы она училась сама делать выбор. Простейший пример: идём на улицу и я обязательно спрашиваю – на качели или в парк гулять? В общем-то, ерунда. Но я не желаю, чтобы она с самого начала была ведомой. Хотя мама-то я очень опекающая.

Не помню, кто из писателей сказал, что цель воспитания – научить наших детей обходиться без нас. Сейчас мы с Надей это репетируем, получается неплохо, но при одном условии – только, когда я рядом.

– Она у вас действительно играет в шахматы?

– В свои два года она многое понимает. Да, у неё есть свои шахматы, она знает, что это серьёзная древняя игра, что есть чёрные и белые фигуры, что они как-то ходят. Иногда я думаю, что она по этому чёрно-белому полю как бы вместе с ними ходит. "Слон пошел налево. Лошадь пошла направо". А куда она с ними ускакала?..

– А кино она смотрит?

– Изредка ставлю ей хорошие русские мультфильмы. Потому что все эти зайчики, паровозики, чебурашки – они как люди, как настоящие. А то, что по телевизору показывают якобы Дисней, – ненастоящее. Всегда смотрит с удовольствием и просит ещё.

– Так вы все её просьбы выполняете?

– Конечно, нет. Вдруг начинается спор. Слёзы напоказ, чтобы её пожалели, причем слёзы очень искренние. Мне всё это смешно, и я стараюсь от её капризов просто уходить. Это такой древний вид единоборства между мамой и дочкой. Кто кого сильнее. Иногда она бывает сильнее меня. Ведь у них, у маленьких, тоже есть какая-то своя огромная сила, и они ею здорово пользуются.

Говорят, что поздние дети более талантливы, якобы они подпитаны жизненным и духовным опытом родителей... Я с этим не согласна. Возраст родителей на одарённость совершенно не влияет.

– Вы её учите. А она вас?

– Сейчас у Нади такой период... Спрашивает обо всём. Даже не знаю, как это всё объяснить. Почему с дома крыша не слетает, кто скамейки поставил, почему мороженое надо есть холодным... С ума сойти! И вдруг подумаешь: Господи, где это я живу? А живу я в одном мире с ней. Вот и всё.

– А где же во всём этом животное начало?

– Не где же, а буквально во всём. Я собираюсь на работу, ещё ничего ей не сказала, одеваться ещё не начала, а она вдруг бросается ко мне на шею и начинает плакать. И не отпускает. Как она догадалась?

Она так быстро растёт, боюсь, что слишком скоро вырастет и станет чем-то совсем уж отдельным. Но что поделаешь. Главное, этого, видимо, все матери больше всего и желают, чтобы моя дочь выросла не супергениальной, а была здорова.

Ольга Лунькова
Александр Джус (фото)
Журнал "Огонёк", №20, 28.06.1999 г.