Ксения и Полина Кутеповы

Театр и кино в жизни Полины Кутеповой

Н.Е.: Пятнадцать часов тридцать четыре минуты время московское, у микрофона Николай Ярёменко, и как всегда – встреча в нашей рубрике "Крупным планом" с теми людьми, кто нам интересен, и надеюсь, интересен вам. Полина Кутепова в нашей студии сегодня, Полина, добрый день.

П.К.: Здравствуйте.

Н.Е.: Мы в прямом эфире, поэтому, если будет желание у слушателей подключиться к разговору – сразу назову наш номер телефона: 729-33-57. Пожалуйста, ваши мнения, вопросы, высказывания, замечания, рассуждения – всё приветствуется. Ну, а первый вопрос нашей гостье… Одним из главных событий начавшегося телесезона стал детективный сериал по роману Бориса Акунина "Пелагия и белый бульдог". Понятно, что сложно, изнутри процесса находясь, как-то это оценивать. Но, вот это – событие в отечественном кино или в отечественном телепроизводстве, раз уж это как телесериал представляется, на ваш взгляд? И что такое работа в этом сериале для вас лично стала?

П.К.: Ну, мне кажется, это прекрасное событие, потому что материал Акунина вообще необходимо снимать. Это замечательный материал для формата сериала, я считаю. Изумительно подходит. Не мне судить про результат, притом я не смогла всё посмотреть, у меня был спектакль два вечера. Но для меня это был большой опыт, для меня это был первый опыт такой большой работы… Такое количество съёмочных дней!

Н.Е.: Большой работы – именно по количеству съёмочных дней и съёмочного цикла, да?

П.К.: Да. Да-да-да. Это очень тяжёлый труд и физический, и моральный, и всякий, какой угодно. И актёрский. Это было непросто.

Н.Е.: Ну, Акунин, тут мнение очень многих, он, все его вещи кинематографичны, если так можно сказать. Согласны?

П.К.: Угу, да.

Н.Е.: То есть они так и просятся на "перекладывание" в сценарий.

П.К.: Да, мне кажется, да.

Н.Е.: Интересен был результат, который, пусть и не целиком, но который вы потом увидели на экране?

П.К.: Ну конечно, мне было (смеётся) очень интересно, а как же?

Н.Е.: Ну, это само собой. Ещё один момент. Вы в каком-то интервью признались, что в жизни совсем не похожи на Пелагию. Вот что-то для себя нашли, тем не менее, родственное в этом образе, или всё-таки как-то переламывая себя многие вещи делали? Потому что многие, наоборот, сочли, что безумно органично получилось.

П.К.: Ну, во-первых, она – монахиня (смеётся). Я говорю про различия, что совершенно разные обстоятельства, и схожего мало. Ну, не знаю, переламывать себя мне не пришлось, нет. Вот так, чтобы это было совершенно как-то далеко для меня… Ну там, понимаете, там же всё-таки… это же женская история, я говорю, про Пелагию. Это прежде всего женская история.

Н.Е.: Ну, плюс к тому, это же история с переодеваниями, там же она то в светских костюмах, то в монашеской рясе, поэтому всё-таки уж не пришлось сто процентов-то из себя монашку изображать?

П.К.: Нет, не пришлось (смеётся). Нет, ну вы понимаете, там как бы всё-таки это не очень серьёзно. Это всё-таки очень ироничный взгляд и на монахиню, и на какие-то светские персонажи. Акунин – очень ироничный писатель. Поэтому вот так вот прямо вживаться стопроцентно – не всегда надо.

Н.Е.: Хорошо, а как тогда играть персонажа, который описан автором иронично? Это что, фигу в кармане для себя держать? Вот я пытаюсь понять, вот что это такое в преломлении к ремеслу?

П.К.: Ну, не знаю, как вам объяснить, но просто ироничное отношение к своему персонажу.

Н.Е.: Акунина всего читали?

П.К.: Нет, не всего.

Н.Е.: Нет? Не всего читали, да?

П.К.: Нет. Нет.

Н.Е.: Какие романы, ещё не экранизированные, может быть, хотелось бы где-то по Акунину сняться?

П.К.: Ну, я не знаю, но мне кажется, что вся вот трилогия, что связана с Пелагией, очень возможна на экране. То есть это просится на экран. Я не знаю, как это там, возможно или невозможно, но гипотетически это возможно.

Н.Е.: Какие-то жуткие истории рассказывали в прессе, как вы чуть не утонули во время съёмок одной из сцен, что там за история-то была?

П.К.: Ну, наверное, стоит почитать прессу (смеётся). Ну, всё очень просто, просто там я…

Н.Е.: Вы сами не читаете, что ли, свои интервью?

П.К.: Нет, не читаю.

Н.Е.: Что вы, там такое иногда напишут!

П.К.: Да. Но это, действительно, был реальный случай, что я… Нужно было по сюжету: Пелагия прыгает в воду, в реку, в быструю реку и выплывает на берег. Но сложно ей плыть, потому что очень быстрая река, и там, значит, всё это, краски сгущаются, и она борется с этой стихией. Снимали это на Волге, в Кинешме, такое замечательное место. И, значит, на мне была ряса, и я с трудом выплыла (смеётся), потому что там было глубоко, очень холодно, и ряса просто меня запутала.

Н.Е.: Но на помощь не стали сразу звать?

П.К.: Сразу – нет.

Н.Е.: В образе находились?

П.К.: Да, до какого-то момента, пока хватило смелости (смеётся) и сил. А потом уже я сказала: "Всё, не могу, вынимайте меня".

Н.Е.: Вообще в рясе удобно ходить, это удобная одежда?

П.К.: Удобная.

Н.Е.: Удобная, да, одежда? Я знаю, получилось так, такое совпадение… Пресса, которую вы не читаете, уже на все лады рассказала, что вы с сестрой, получилось так, одновременно рясы надели. Она – в одном фильме, вы – в другом фильме, да, на съёмках?

П.К.: Угу, точно.

Н.Е.: Советовались с кем-нибудь, как вообще монашеское одеяние носить?

П.К.: Да, мне какие-то вещи были неведомы. Действительно, спрашивала. Но потом, как бы… Главное было не сделать каких-то явных проколов, совсем явных. А в принципе я поняла, что вот так вот прямо щепетильно к этому относиться не стоит.

Н.Е.: Ну конечно, это всё условно.

П.К.: Да, это всё-таки выдуманный мир, часто пародийный.

Н.Е.: Но, несмотря на то, что это где-то иронично, где-то пародийно, тем не менее есть определённые нюансы, свойственные вашей героине. По крайней мере, я сужу по книжному персонажу, по Пелагии, что она очень зоркая, наблюдательная невероятно. В этом вы похожи на неё или нет?

П.К.: Нет, не похожа.

Н.Е.: Не похожи на неё?

П.К.: Не-а.

Н.Е.: Вы рассеянная по жизни?

П.К.: Ну почему? Нет. Не рассеянная. А как-то это (смеётся) взаимосвязано?

Н.Е.: Ну, принято считать, что актёр должен за другими людьми всё-таки наблюдать, что-то подмечать. Принято считать, расхожее мнение, обывательское, что актёр – это человек, который наблюдателен по определению.

П.К.: Ну, и что?

Н.Е.: А вы говорите, что вы такой не являетесь.

П.К.: Ну, всё-таки, это детектив – одно дело, а актёрская наблюдательность – это какая-то другая ситуация…

Н.Е.: Хорошо. Я опять-таки из той же самой прессы почерпнул для себя – мы не были знакомы до этого дня – с удивлением почерпнул, что вы считаете себя флегматиком. По тому, что видит зритель, это вряд ли о вас такую вещь скажешь. Это так или нет? То есть с чем связано мнение ваше такое?

П.К.: Ну, понимаете, я же не зритель, чтобы на себя смотреть (смеётся). Как вы предполагаете, как я могу это?

Н.Е.: Вы, таким образом, перевоплощаетесь до такой степени в своих ролях?

П.К.: До какой степени? Про какие роли вы говорите?

Н.Е.: Про многие. Вот хоть одну роль назвать, где вы флегматичны – никакую не назовёшь. Где можно по героине сказать: о, флегматик!

П.К.: Ну подождите, но ведь это же роли. Ну вы… Ну как? Это же другие всё-таки, персонажи (смеётся).

Н.Е.: Хорошо. Я напомню: это Полина Кутепова, которая упорно спорит и не соглашается (Полина хохочет). 729-33-57 – телефон прямого эфира, это радио "Говорит Москва", 92 FM. Давайте сменим тему. Про фильм, про сериал "Пелагия и белый бульдог" – кто хотел, посмотрел, кто хочет, найдёт и посмотрит. Вопрос не об этом, я хочу поговорить о такой вещи. Знаете, никогда не принято спрашивать… В банальных интервью только спрашивают про творческие планы, и в других банальных интервью, наоборот, начинают спрашивать: а как началось ваше увлечение театром, и так далее. Вы про это, я думаю, уже язык сломали говорить. Я хочу о другом.

П.К.: Да. Замечательно! (Смеётся.)

Н.Е.: Да-да-да-да-да. Но опять о том, о чём, наверное, спрашивают тоже довольно часто, ну уж тут не буду оригинален. Если я ничего не путаю: ваш супруг в прошлом ваш педагог, да? Всегда принято считать, что это накладывает на семьи определённый такой отпечаток, что с одной стороны, это человек, который у тебя в памяти, как вот – есть педагогическая составляющая, а с другой стороны семья – это в общем-то союз равных-равных партнёров. Он равный вам, ваш супруг, или нет?

П.К. (категорично): А давайте лучше поговорим о театре.

Н.Е.: О театре? Не хотите вы о супруге? О семье?

П.К.: Ну… Нет, я как-то стараюсь избегать.

Н.Е. (обиженно): Давайте о театре, давайте. Хорошо. Что с театром, что с новыми ролями?

П.К.: Нет, давайте я вам расскажу, какие планы у нас в театре.

Н.Е.: А, о творческих планах, прекрасно!

П.К.: Ну, не о творческих планах, а о планах вообще нашего театра. Я работаю в театре "Мастерская Петра Фоменко", и у нас на подходе выпуск нового спектакля, который называется "Триптих". Это по произведениям Пушкина "Граф Нулин", "Каменный гость" и "Сцены из Фауста". Это у нас планируется где-то в ноябре выпуск, вот, так что всех приглашаем. Мне кажется, это будет очень интересно, тем более что этим спектаклем мы открываем ещё одну новую сцену. Потому что у нас новый театр, я думаю, это многие знают. У нас есть большая сцена на четыреста с лишним мест, и там же, в этом новом здании, есть малая сцена, которую мы ещё не использовали по назначению. Там только репетировали, а так чтобы уже играть спектакли – это произойдёт вот, в ноябре, с премьерой "Триптиха".

Н.Е.: У вас какие там роли?

П.К.: Ой, я там не играю (смеётся).

Н.Е.: Вы там не играете, вы просто о театре, да?

П.К.: Да, я о своём театре.

Н.Е.: У вас привязанность к этому театру такая сильная, что, я помню, где-то вы даже упомянули, что этот театр никогда ни при каких условиях вы не променяли бы ни на что другое. Это так? Или всё-таки любой человек должен рассматривать любые предложения?

П.К.: Вы знаете, я не могу зарекаться и говорить про будущее.

Н.Е.: Нет, мы говорим про настоящий исторический факт.

П.К.: Про настоящее? Ну, меня с этим театром слишком много связывает – это моя жизнь. Это, если мы хотим говорить о семье – это моя семья, и так вот уйти из семьи – так просто не получится.

Н.Е.: Понимаете, всё… Ведь наша жизнь цинична, и всё сколько-то стоит, да? Я понимаю, что это очень плохая параллель, но вот то, что очень многим людям понятно, вот мужчины если кто слушает, футбольные болельщики, то они понимают: игрок может играть в одной команде, играет, там, в "Спартаке" четыре года, потом приходит "Газпром", "Зенит" с его деньгами и говорит: "А вот, умножим на четыре. Идёшь?" Всё, не обсуждается, ну как: умножим на четыре. Он всё, вместо миллиона зарабатывает четыре и конечно, уходит без всяких вопросов и сразу дезавуирует все свои прежние интервью и заявления, говорит, что его прежние четыре года неправильно понимали. Вот у актёров-то оно, совсем по-другому происходит? Хотя та же семья: театр – семья, команда – семья. Ну мало ли, поступит предложение? Пусть не в материальной форме выраженное, что уж всё к презренному звону металла сводить. Но такие творческие перспективы, о которых невозможно было мечтать даже в самом сладком сне?

П.К.: Я понимаю. Да-да-да, я… Мне кажется, если такое возникнет, тогда я буду об этом думать. Сейчас, до сегодняшнего дня, такого не возникало.

Н.Е.: Вообще вы строите какие-то на жизнь стратегические планы? Или вы живёте всегда сегодняшним днём?

П.К.: Ну как-то получается, что сегодняшним днём.

Н.Е.: А вообще актёр, актриса – должны жить сегодняшним днём, сегодняшний день переживать и прочувствовать, или…

П.К.: Понятия не имею. У всех по-разному. Понимаете, актёрский организм настолько индивидуален, что вот укладывать в какую-то формулу всех актёров нельзя.

Н.Е.: Не, ну как вообще всех людей – все люди разные.

П.К.: Ну да. Но актёров – тем более, потому что его жизнь – это его профессия.

Н.Е.: Вы в жизни, что называется, – "актёрствуете"? Бывает такая ситуация, что вы понимаете: "О! О! Публика, публика!"? Есть больше одного человека – значит, есть зритель, неважно где: в магазине, в очереди, на улице, где-то ещё. И ловите себя на том, что: "Я вот сейчас не… Я сейчас вот роль играю, я не интервью даю, а я играю роль Полины Кутеповой, дающей интервью"? Ну и так далее, понимаете, о чём я.

П.К.: Мне кажется, что нет. Мне хотелось бы всё-таки разграничивать театр и жизнь. Но может быть, я самообольщаюсь, может быть, всё-таки существует такой побочный эффект.

Н.Е.: Но получается – нет. Потому что я сейчас вот, допустим, о более такой вот, утилитарной профессии, хоть и не знаю, как тут, сложно говорить про утилитарность. Вот Никита Михалков в этой студии рассказывал, говорит: "Вот понимаете, я не могу просто вот так любоваться закатом, как обычный человек любуется, я сразу начинаю представлять: где и как, вот в каком ракурсе вот так это можно было бы использовать". И я, говорит, не могу как обычный человек чем-то восторгаться, я сразу начинаю воспринимать это как материал.

П.К.: Да, да, такое есть, да. Всё время существует такой фильтр как бы на глазах, если возможно такое сравнение, что ты, конечно… Всё преломляется через этот фильтр, через актёрское восприятие. Конечно, такое есть, это уже… От этого никуда не деться.

Н.Е.: Вы завистливый человек? Вы завидуете чьим-то чужим – по-хорошему, по-белому, по-чёрному, неважно – чужим актёрским удачам, каким-то… или просто: "О, какую роль классную тебе дали! А мне не дали…"

П.К.: Ну… Наверное, завидую. Завидую, и всё-таки в хорошем смысле это даёт повод, импульс не успокаиваться и тоже что-то пытаться сделать.

Н.Е.: Роли, о которых мечтаете? Ещё из разряда банальных вопросов, но тем не менее, вы же всё равно о чём-то мечтаете? Вот что страшно хотелось бы сыграть – или это сглазить можно как-то? Нет?

П.К.: Нет-нет, совершенно… Просто почему-то, вот у нас в театре как-то ролями не думают…

Н.Е.: Не грезят?

П.К.: Нет-нет, не в этом смысле. Думаешь скорее про какие-то не конкретные роли, а про какие-то актёрские, скажем, пути, не хоженные тобой. Вот про это думаешь, если я понятно сказала…

Н.Е. (ошалело): М-м-м… Я понял.

Полина заливается смехом.

Н.Е.: Постарался, по крайней мере.

П.К.: Ну и отлично.

Н.Е.: Вопрос такой, совсем не из актёрской сферы, а из такой, чисто человеческой. Я посмотрел: вы, судя по досье, по биографическим данным, вы – Лев по гороскопу…

П.К.: Да.

Н.Е.: Вы Лев типичный, или это… Вот как-то вы задумывались о вашей "львиной" сущности?

П.К.: Да как-то я не верю этим гороскопам…

Н.Е.: А, вы не "заморачиваетесь" на эту тему?

П.К.: Не-а. А что?

Н.Е.: Что Свинья по году, Лев, там, по знаку, нет?

П.К.: А как вы это так… Точно? (Смеётся.)

Н.Е.: Ну, говорят: Лев со Свиньёй – это "жесть" просто сочетание. Что вы всем можете делать пакости, и никто никогда не догадается, что эти пакости сделали вы, если вы Лев со Свиньёй.

П.К.: Нет, по этому поводу я вообще не думаю, я только знаю, что я – Лев, моя сестра Ксения – Лев, моя мама – Лев, и папа был Львом. Вот у нас… прайд это называется? (Заливается смехом.) Вот так вот.

Н.Е.: Прайд, да. Львиная семья – это прайд, да. Вообще, мир актёрской профессии – жёсткий, жестокий, или вы в романтических грёзах так и пребываете всё время? Скажите мне честно.

П.К.: Скорее это жестокий мир, потому что…

Н.Е.: Жестокий? Даже в вашей славной театральной семье, как вы говорите о своём театре – как о семье, там тоже жёсткий и жестокий?

П.К.: Я не понимаю, что вы подразумеваете под словом "жёсткий"…

Н.Е.: Локтями сильно отпихивают вас при каждом удобном случае?

П.К.: Я думала, вы про другое. Он жестокий – что касается… профессия очень жестокая. Не в смысле того, что надо вырывать зубами свой кусок хлеба – нет. Не в этом смысле, а в смысле, что ты используешь… ну как бы – твоя судьба есть материал для этой профессии. Это очень жестоко.

Н.Е.: Вы теряете частичку себя, выкладываясь в профессии?

П.К.: Ну, что-то теряешь, что-то приобретаешь, да.

Н.Е.: Ну, это, наверное ведь, в любой профессии? Или есть профессии, где можно отстраниться от себя и своей личности?

П.К.: Нет, всё-таки у актёра как-то это всё-таки более усугублённый какой-то вариант. Мне кажется так.

Н.Е.: То есть профессия из вас высасывает соки, а не является подпиткой?

П.К.: Ну нет же! И всё-таки и ты получаешь много от профессии, но ты если там, в этой профессии, ты не вкалываешь и не трудишься именно душой, то ни черта не получится.

Н.Е.: Но есть же и в вашей профессии люди, которые не вкалывают и не трудятся душой? Ведь халтура-то сразу вылезет наружу. В вашей профессии.

П.К.: В профессии – наверное, есть, как в любой профессии. Я думаю, есть.

Н.Е.: Вы подмечаете, глядя на чьи-то роли (я сейчас не перехожу на персоналии): "О, он халтурит! Халтурит. Здесь совсем по-другому можно было сыграть". Или чужие роли такому препарированному анализу не подвергаются?

П.К. (тяжело вздыхает): Ну, можно так подумать, но, понимаете, почему-то с годами становишься более… не то что снисходительнее, но понимаешь, каким это трудом даётся. То есть…

Н.Е.: А вы пересматриваете свои там, какие-то старые роли: "О-о-о, здесь, матушка, надо было са-а-авсем по-другому сыграть!"? Вот есть такое самокопание, самотерзание, что: точку вот не так поставила здесь, в этом образе?

П.К. (смеётся): Ну, я никогда… Я вообще редко бываю довольна тем, что я делаю.

Н.Е.: То есть вы самоедством занимаетесь?

П.К. (хмуро, неохотно): Да-да-да-да. Да, да. Именно.

Н.Е.: А как же, так надо: себя! венценосно! нести! Нет?

П.К.: Почему так?

Н.Е.: Не получается?

П.К.: А почему так надо?

Н.Е.: Нет, ну я просто как бы, я иронизирую. Почему Акунин может иронизировать, а я не могу?

П.К.: Ну, у меня как-то не так (смеётся).

Н.Е.: Хорошо. Совсем не такая, как все другие, Полина Кутепова была сегодня нашей гостьей, это радио "Говорит Москва", спасибо большое, Полина, что нашли время прийти.

П.К.: Пожалуйста. Спасибо.

Н.Е.: 92 FM, вёл программу Николай Ярёменко. До встречи.

Радио "Говорит Москва", 23.09.2009 г.