Полина Кутепова: "Человек должен себя любить"
Победительница
Вот ведь парадокс: актриса Мастерской Петра Фоменко, создавшая на сцене немало ролей, выбивающихся из канона, один за другим получает кинопризы. За фильмы "Орёл и решка" и "Мелкий бес" она удостоена награды Гатчинского фестиваля, организованного минувшей зимой газетой "Культура". И вот только что Полина Кутепова названа лауреатом "Золотого Овена" кинокомпании "Кинотавр".
– Вспоминаете Гатчину?
– Конечно, вспоминаю, там я получила свой первый приз. Признаться, в театре мы больше чувствуем понимание зрителей, критиков, больше читаем рецензий, статей о себе, и это даёт импульс к работе.
– В жизни приходилось играть в орёл и решку? Скажем, при поступлении в ГИТИС?
– Играть-то приходилось, но не при поступлении в институт. Перед нами с сестрой не стояло проблемы выбора. Всё шло к тому, чтобы мы шли в театральный институт. Ничего другого делать вроде и не умели.
До какого-то момента мы с Ксенией жили под руководством старшей сестры Златы. А она была, скажем так, "ударена" театром. И увлекла им и нас. В нашей судьбе виновата только она. Злата организовала на даче домашний театр, и мы ей беспрекословно во всём подчинялись. Гуманитарная её направленность подвигнула нас с Ксенией поступить в литературную школу. В профессиональные театры мы ходили, правда, довольно редко, но играли в любительских. А в результате получилось так, что мы с Ксенией работаем в театре, а Злата, несмотря на то, что она окончила режиссёрский факультет Института культуры, - на телевидении.
– Родители ваши тоже "ударены" театром?
– Совсем нет. Они инженеры, технари. Чрезвычайно интеллигентные люди. Из породы шестидесятников – "физиков и лириков".
– Должна заметить, что вы с Ксенией, вероятно, уникальны в театральном искусстве. Двойняшки на одной сцене и тем более в одних спектаклях! Такого я что-то не припомню. Вы держитесь друг за друга?
– Да, конечно. Хотя порой это бывает даже мучительно. Но в то же время мы хорошо понимаем, что так распорядилась природа. Конечно, хочется, чтобы тебя воспринимали как самостоятельную единицу. Но, видимо, это невозможно. Я слишком завишу от сестры, равно, как и она от меня. И эта зависимость очень сильная, даже в жизни.
– Вы похожи внутренне?
– Очень разные. Но поскольку мы росли как одно целое, то у нас одни идеалы, одни ценности – этические, нравственные.
– И это подарок судьбы, что вы попали именно к Петру Наумовичу Фоменко.
– Я бы сказала, не подарок, а – сама судьба. В нашей труппе десять человек. И каждого из нас "слепил", взлелеял Фоменко.
– В чём, по-вашему, педагогический секрет Мастера?
– Для Петра Наумовича самоценен каждый его актёр. Он умеет внушить, что твои природные качества – бесценный клад. И ты начинаешь любить себя, относиться к себе серьёзно. Ведь это трагедия, когда человек себя не любит. Причём Фоменко знает про тебя всё, от него ничего нельзя скрыть. Любые твои жизненные переживания замечает тотчас.
И с ним чувствуешь себя женщиной. В тебе просыпаются неведомые ранее чувства. И очень хочется ему понравиться. На репетициях возникает очень сильная энергия любви, и тогда кажется, что ты летаешь. Влюбляешься в самого Мастера и чувствуешь, что и он в тебя в это время влюблён.
Как он делит свою любовь между всеми актрисами, это уже его секрет.
– Тогда позвольте спросить о личном. Когда ваше сердце забилось при виде вашего мужа – Евгения Каменьковича? Он же был вашим педагогом, режиссёром.
– Это случилось ещё на втором курсе. Помню, как я тогда подумала: хорошо, если бы этот мужчина стал моим мужем.
– Ксении говорили об этом?
– Нет, мы с ней такие темы никогда не обсуждали. Мы настолько чувствуем друг друга, что нам не нужно слов.
– Жизнь ваша сейчас наполнена до краёв, и всё же хочу спросить: есть ли в душе тревога за судьбу вашей мастерской?
– Конечно. И тому много причин. Кинотеатр "Киев", который реконструируется сейчас для нашего театра, должен быть официально готов уже в январе, но что из этого получится, никто не знает.
– Пётр Наумович считает, что мастерской надо, как кораблю, встать на какое-то время в док: душой заняться.
– Особенно для этого нет времени. Недавно мы выпустили с Сергеем Женовачем "Месяц в деревне" - была большая душевная работа. Сейчас идут так называемые театральные будни, но и они достаточно сложны. Душе особенно не отдохнуть. В месяц мы играем спектаклей двадцать. Работа на износ. Нас всего десять человек, и каждый день мы играем большие роли и живём в большом напряжении.
– Фоменко как-то сказал, что русский артист играет на грани инфаркта – дело это опасное, но не идти на него нельзя. У вас есть такое ощущение?
– Есть. Может быть, и не всегда именно так получается, но Мастер настраивает нас на полную самоотдачу и неутаивание своих душевных сил. Именно – играть на грани инфаркта. На одной технике не уедешь.
– Как вы считаете, техника игры на сцене и съёмочной площадке разная?
– В кино надо мобилизоваться и играть, скажем, начало и финал фильма в один день. И для этого надо весь образ, всю историю держать внутри себя, чтобы потом суметь склеить разные кусочки. А на сцене – ни на секунду не выйти из образа.
– Вам крайне повезло: в театре и в кино у вас прекрасные учителя.
– Это верно. Причём и Фоменко, и Данелия чем-то очень похожи. Чувствуешь, что они уважают тебя, и ты можешь даже предложить им своё видение ситуации.
– Как утверждает Фоменко, в одном человеке есть и Бог, и чёрт.
– В спектаклях Петра Наумовича практически нет ни положительных, ни отрицательных героев. У него постоянно смешиваются и святые качества, и греховные. Мы выучены нашим Мастером не только актёрскому мастерству, но и чему-то гораздо большему и важному. Он следит за каждым из нас не столько как за актёром, сколько как – за человеком. Он самый беспокойный человек из тех, кого я знаю. А в гневе даже страшный. Кричит. Хлопает дверью и уходит. Он может и сильно обидеть, причём, поскольку хорошо тебя знает, - задеть по самому больному. Такое не забыть. Но пройдёт время, и он находит в себе силы, чтобы извиниться. И вот что странно: подобная трагедия даром не проходит и чаще всего оказывается во благо.
– Полина, каковы ваши личные пристрастия? Чьи ритмы и образы вам ближе всего?
– Поскольку я работаю в театре, то у меня есть неутолённое желание поработать во всех жанрах и стилях. Может быть, это ненасытность. Есть потребность в размывании собственных границ. Меня, к примеру, интересует джойсовский "Улисс", и мне хотелось бы его сыграть. Нравится живопись фламандцев, голландцев с их сдержанностью, возможно, потому, что мы сами северяне.
Если бы я не была актрисой, то, вероятно, могла бы стать живописцем. Люблю воспринимать глазом форму. А вот музыка мне менее доступна, хотя слушаю её дома и в консерватории. Впрочем, я воспринимаю всё, что прекрасно. Зачем останавливаться в постижении мира? Я воспринимаю красоту мира на уровне душевного озарения, когда чувствую энергию, идущую от творца.
– Критики наградили вас, "фоменок", множеством самых лестных комплиментов. Они нужны душе?
– Да, конечно. Актёры, как дети. Беззащитны и очень неуверенны в себе. Важны не столько красивые эпитеты, сколько настоящая критика – важно, что твой труд ненапрасен. Хотя Пётр Наумович научил нас какой-то независимости. Мы воспитаны в некоем замкнутом пространстве и не сильно зависим от внешнего мира.
Беседу вела Лилия Новикова
"Культура", 11.01.1997 г.
