Ксения и Полина Кутеповы

Обратная сторона Луны

Иногда и сама природа позволяет себе игру, ей тоже хочется улыбнуться. Эльфы ли, ангелы ли на небесах помогли появиться на свет двум очаровательным близняшкам. Мало того, в разницей в несколько минут родились две рыжеволосые красавицы, которых сразу Бог наделил грацией, очарованием. Мельпомена поспешила расставить свои сети, в которые девочки Ксения и Полина Кутеповы попали сразу.

Полина и Ксения Кутеповы прошли рука об руку сквозь детское кино, занятия в театральной и кино- студиях и остановились перед дверьми ГИТИСа в возрасте 16 лет в 1988 году. Фортуна была к ним более, чем благосклонна: они поступили на курс Петра Фоменко, впоследствии ставший основой театра "Мастерская Петра Фоменко". С тех самых пор Кутеповы остаются верны своему мастеру-провокатору, обрекшему их на постоянные курьёзы и перманентное зеркальное отражение.

На первый взгляд, сёстры кажутся абсолютно похожими. Но со временем начинаешь их различать. Замечаешь, что кроме общего: невысокого роста, хрупкого телосложения, бледной кожи и рыжих волос, у каждой из них есть свои особенности. У Полины шире скулы. Лицо Ксении чётче и строже. Голоса сестёр спутать невозможно. Полину отличает лёгкое, задиристое звучание. Тембр у Ксении заметно ниже, с чуть проявленной хрипотцой.

Смею утверждать, что знаменитое "лёгкое дыхание" в спектакли Фоменко привносят именно Кутеповы. Это лёгкость падения капели, обещающей скорый приход весны. Они не движутся – порхают по сцене. Обаяние сестёр, видимо, того же свойства, что чувство, которое вызывала в людях Наташа Ростова. Полнота существования, влюблённость в жизнь, витальность – общее, присущее Кутеповым.

Манеру игры Полины и Ксении можно сравнить с импрессионизмом в живописи. Маленькими мазками, используя отблески и переливы, они создают впечатление, размытый образ, который движется и дышит, излучая свечение.

За внешней лёгкостью исполнения стоит огромный и кропотливый труд: каждое слово, каждый жест и движение продуманы и придуманы. Конечно, это не только заслуга актрис – это двойное усилие режиссёра и исполнителя, тайну которого объясняет Ксения Кутепова: "Когда Пётр Наумович делает разбор роли, он подталкивает твою природу к решению главных проблем. Он помогает "приживить роль" и даёт тебе возможность открыть в себе какой-то душевный клапан, и дальше что-то зарождается, и ты раскрываешься".

Ксения

Самым блистательным примером совместной работы ученицы и мастера стала роль Маши в спектакле "Семейное счастье", поставленном специально для неё.

Маша – роль не просто центральная, она дирижёр повествования. Как польется её голос, так и потечёт действие. Сложность исполнения роли – в многослойности композиции. Героиня одновременно существует в двух пространствах: пространстве рассказчика, взрослой женщины, и в жизненном пространстве юной девушки. Актриса моментально перевоплощается из спокойной, рассуждающей, много перечувствовавшей Маши во взволнованную, игривую, самолюбующуюся кокетку. Мгновенность смены образов – это мгновенность памяти, которой требуется доля секунды, чтобы воскресить прошлое.

"Семейное счастье" – история о легкомысленности, тщеславии, эгоизме и жестокости женщин. Кутепова и Фоменко создают театральный романс о страстях и ошибках юной, прелестной девушки, которую зрители не могут не простить и не принять.

Ксения использует здесь уже упомянутое оружие: очарование. Девушка-подросток, грызущая ногти, шаркающая ножками, делающая рожицы в ответ на нравоучения Сергея Михайловича, не может не покорить своей жаждой чувств, любопытством, непосредственностью. Она говорит, задыхаясь, с ударением на высокие ноты, отрывисто, звонко, словно боясь не успеть сказать самое важное.

Секунда, и Маша уже влюблена. Она вбегает в одной балетке, прыгает через чемодан. В сцене объяснения с Сергеем Михайловичем Маша так разволнуется, что, потянувшись за подушками, застрянет между столбиками в перилах. Ещё секунда – Маша в Петербурге, опьянённая вниманием, светская дама. Она танцует с двумя кавалерами, успевая каждому уделить внимание.

Она задумывается о том, что делает, только тогда, когда из-за болезни к ней потеряют интерес поклонники. Её охватит горечь прозрения и вырвется вскрик: "За что?". Но это первое "за что" – плач обиженного ребёнка. Меняются движения Маши: они становятся плавными, спокойными. Речь замедляется, заполняется паузами, когда она начинает задумываться о своей жизни. На последнем чаепитии Маша, сидя спиной к мужу и боясь посмотреть ему в глаза, будет всхлипывать и ждать прощения.

Ксения Кутепова создаёт целую партитуру состояний, настроений, этапов превращения "девочки-фиялки" во взрослую женщину.

...Маша смотрит в окно и теребит занавеску… За окном идёт дождь… Кап-кап… Взмахи тонких пальцев в ритме падающей воды… Поэзия языка Толстого дублируется пластикой движения пальцев.

Полина

Темпераменту Полины Фоменко нашёл воплощение в спектакле "Египетские ночи".

Первую половину спектакля, в светском салоне Петербурга начала девятнадцатого века Полина в роли княгини Вольской сидит безмолвно, со свечой в руке. Величавая и загадочная дама в пышном платье с металлическим отливом, в цилиндре, заворожённо, словно заклиная, произносит фразу из стихотворения А. С. Пушкина "Поговорим о странностях любви". У Вольской сдержанная, естественная интонация. Лишь перед самым антрактом она оживает, бросается к поэту Чарскому и признаётся "Мне хочется влюбиться".

В салоне появляется итальянский поэт. Он начинает импровизацию на тему "Египетская царица и её любовники", вовлекая слушателей, и путы, сдерживающие Вольскую, разрываются. Она вскакивает, вбегает на лестницу, распускает волосы и становится Клеопатрой.

Актриса садится на стул впереди импровизатора, опускает голову, начинает раскачиваться, входя в транс, накапливая нужную энергию, ловя невидимые токи. Дойдя до высшей точки напряжения, она вскакивает, снова вбегает по лестнице и снимает тяжёлое одеяние, оставаясь в шифоновом, полупрозрачном платье и босиком. Теперь её движения подобны ветру.

Клеопатра Кутеповой – не та, какой мы привыкли её представлять. Она не жестокая, властолюбивая царица, она – просто женщина, которой "лишь любовью неподкупной насладиться не дано". Поэтому-то Клеопатра придумывает игру, предлагая ценою жизни ночь в её объятиях. Когда к ней выходят три смельчака, Клеопатра как ребёнок радуется, что затея удалась. Она с азартом оглядывает своих будущих любовников, растягивает гласные, произнося их имена: "Фла-а-авий! Кри-то-он!", словно желая насладиться полнотою своей женской власти.

Движения волос и рук говорящи. Клеопатра заламывает их, когда её любовников уводят на смерть, или поднимает и опускает в странном танце, предвкушая ночь неги. Рыжие кудри Полины подобны змеям на голове Горгоны. Они завораживают, обволакивают и душат своим жаром. Может показаться удивительным, почему у египтянки не чёрные волосы, но Кутепова не играет Клеопатру, она играет в Клеопатру, со страстью и лаской настоящей царицы.

Видимость обманчива

Спектакли "Семейное счастье" и "Египетские ночи" – одни из немногих, в которых каждая сестра солирует. Чаще режиссёры предпочитают использовать "иллюзионистское" сходство Кутеповых как приём.

Первой такой постановкой была "Двенадцатая ночь" (режиссёр Е. Каменькович). Себастьян (Ксения) и Виола (Полина) – близнецы. Путаница, проистекающая из этого факта – основная линия сюжета и старинный драматургический трюк. Первая проба доказала, что игра с внешностью актрис – захватывающая и завораживающая. Дуэт сестёр больше, чем соединение двух актёрских дарований. Когда они вместе появляются на сцене, которая, как известно, укрупняет любое явление, электричество трещит в воздухе от магии игры самой природы. Иным блеском засверкало сходство сестёр в спектакле "Таня-Таня" по современной пьесе О. Мухиной (совместная режиссёрская работа А. Приходько и П. Фоменко). Замок был вскрыт другим ключом. Ксения и Полина играли соответственно жену и любовницу, словно доказывая тезис о том, что мужчина всю жизнь любит одну и ту же женщину.

В "Войне и мире" (режиссёр П. Фоменко), где каждый актёр играет по несколько ролей, Кутеповы почти не встречаются не сцене, а если и оказываются вместе, то их сходство почти незаметно. Что общего может иметь статуарная Элен и суетливая Лиз Болконская? А троюродные сестры Наташа Ростова и Соня даже на первый взгляд такие разные, что смутно схожие черты лица лишь намекают на родственные связи героинь. В "Войне и Мире" Ксения и Полина настолько отличаются друг от друга и от самих себя в каждой роли, что диву даёшься, на что способна актёрская природа.

Последней профессиональной вершиной, взятой Кутеповыми под руководством Фоменко, стали "Три сестры". Созвучие их актёрских фактур добавляет интимности в атмосферу прозоровского дома, но в то же время не является определяющим. Столь похожие черты выражают совершенно разные характеры, совершенно разные душевные движения.

Ирина (Ксения) – свежий, только что сорванный цветок, на лепестках которого ещё остались капельки росы – слёзы. Знаменитое "зачем вспоминать" она произносит, как уговор, как осознание бессмысленности фантазий перед напором жизни. Ирина – ласковый, чуткий зверёк. Она всё время ластится, то сидит на коленях у Чебутыкина, то у Андрея, то обнимает Ольгу, то успокаивает Машу, перебирая ей волосы и гладя по голове. Маша, наоборот, никого близко не подпускает. Когда расплачется Ольга, она раздраженно бросит ей "Не реви". Маша – разбойница и грубиянка. Она постоянно свистит, может запросто сказать обидное слово и единственная поставить на место Солёного, жулит в общей игре со стульями.

Сёстры, при всей своей интеллигентности и воспитанности, совсем не чопорны. Они откликаются на любую игру, на любое весёлое замечание. Ирина с радостью устраивает представление для домашних. Она идёт по столбикам, читая на итальянском сонет Петрарки. Готовясь к приходу ряженых, она рисует себе на лице углём усы. Маша выбегает на середину сцены и пьёт, ставя на локоть рюмку водки.

После бессонной и трудной ночи пожара, когда сёстры ложатся спать, Ирина срывается. Она вскакивает с кровати с криком: "Выбросьте меня!", срывает прозрачный тюль, последнюю хрупкую защиту прозоровского дома. Она бьётся в истерике, захлёбывается словами: "Куда, куда всё ушло?". Сёстры держат её. Постепенно она приходит в себя. Этот срыв ещё более поражает на фоне её обычной нежности и веселья.

Безнадёжна любовь Маши и Вершинина. Наедине, в тёмном доме, он попытается с ней объясниться. Маша сначала будет отходить он него, садиться на другой стул. Человек в пенсне крикнет: "Пауза". Маша сердито и радостно ответит: "Нет, не пауза!". И когда Вершинин, наконец, произнесёт слова любви, сама кинется в его объятья. Их прощание будет кратким. Маша прижмётся к нему на долю секунды. Вершинин уйдёт, а она так и останется стоять, наклонившись вперёд. Осознав, что она одна, Маша начнёт рыдать, почти выть, держась за живот, ощущая сильную физическую боль потери. "Так посмертная мука и при жизни саднит". Обе сестры теряют последнюю надежду на счастье, но их вера в жизнь настолько сильна, что не даёт впадать им в греховное уныние.

На первый взгляд, пьеса "Три сестры" не оставляет надежды. Фоменко находит свет, пронизывающий это творение. Он находит ответ на мучительные вопросы в образах трёх женщин. Они – источник света, потому что они так прекрасны. В "Трёх сёстрах" удивительным образом сочетаются игра и серьёзность. Настоящая театральность, разыгрывание, лёгкость и искреннее, на грани откровения, существование, полное мудрого философского содержания.

Ощущая явное различие, мы, тем не менее, возвращаемся к началу – сходству внешней формы и судьбы. Сестёр Кутеповых можно сравнивать, находить особенности и на этом останавливаться. Можно сказать, что они так похожи, что проводить анализ индивидуальностей невозможно. И тот, и другой подход будет односторонним и не поможет приблизиться к ответу. Разгадка состоит в том, что Полина и Ксения давно уже отдельные творческие единицы. Хотя… "Вы держитесь друг за друга? / Да, конечно. Хотя порой это бывает даже мучительно. Но в то же время мы хорошо понимаем, что так распорядилась природа".

Появление актрис-близнецов – удвоение игры (а может, утроение и далее) свидетельствует об обманчивости эпохи постмодерна, скроенной из цитат и аллюзий, о любви к оборотням и видимостям, за которыми кроются другие видимости, а за ними – третьи. В финале сущее остаётся в сокрытии. Кутеповы предстают загадкой, обёрнутой в секрет, помещённый внутри головоломки. Желанию увидеть предмет таким, какой он есть, сбыться не суждено. Несмотря на вращение, у луны всегда остаётся обратная сторона.

Алёна Самохина, студентка 3 курса

театроведческого факультета РАТИ (ГИТИСа),
руководитель курса Б. Любимов

Газета "Дом Актёра" №3 (116), март-апрель 2007 г.